Хозяева Острога
Шрифт:
– Дался тебе этот внешний мир, – закряхтел Гмыра, суставы которого от долгого пребывания под землей утратили былую гибкость. – Забудь о нём – и дольше проживешь.
Летательные устройства испытывали на Жрачке, самой широкой, но, к сожалению, и самой людной улице Острога.
Едва только Шипер Сторож (в недавнем прошлом Шипер Горшок), двоюродный брат покойного Тюхи и один из ближайших помощников Темняка, расстелил посреди улицы мятую и бесформенную оболочку воздушного шара, похожую на шкуру, целиком снятую с кита, как вокруг
А толпа на Жрачке почему-то всегда пребывала в состоянии возбуждения, хотя киселя здесь не подавали, а до пресловутой весёлой улицы было не меньше часа ходу в один конец.
Такая толпа была весьма охоча до зрелищ, старательно вникала во всё, происходящее у неё на глазах, и с готовностью приходила на помощь каждому, кто в этой помощи нуждался, будь то палач или жертва, истец или ответчик, стража или возмутители спокойствия, разнузданные девки или блюстители общественной морали. С такой толпой надо было держать ухо востро.
Когда оболочка воздушного шара была тщательно разглажена и выровнена, Шипер забросил в её горловину несколько «термалок», холодные концы которых покрывал толстый слой теплоизоляции, состоявший из «хозяйской желчи» и «хозяйского пуха». Теперь нужно было терпеливо ожидать, пока воздух внутри оболочки нагреется и естественным образом превратит пустую шкуру в огромного летающего кита.
Темняк, стоя в сторонке, обсуждал с Бадюгом сильные и слабые стороны своего изобретения, уже породившего в Остроге множество самых разноречивых слухов.
– Это же сколько хороших штанов можно было пошить из материала, который ты угробил на свои дурацкие прихоти, – говорил Бадюг.
– Не так уж и много, как тебе кажется, – отвечал Темняк. – Я пустил в дело только самые грубые куски «хозяйской шкуры», которые давно хранились у Одежек безо всякого применения… Но, правда, заплатить пришлось, как за товар первого разбора.
– Да над тобой весь Острог давно смеётся! Колодцы и Одёжки прямо-таки разбогатели на твоих чудачествах. А сам живёшь, как нищий. На скелет стал похож. Мало того, что сам жениться не хочешь, так и мне не позволяешь.
– Зачем тебе жениться? У тебя внуков целая куча. Вот и нянчись с ними.
– При чем здесь внуки? Внуки – утеха для глаз, а мне и для тела что-то требуется. Даже Годзя без подружки с ума сходит.
– Вот я посажу тебя в холодный колодец, как Годзю, и сразу всё любострастие улетучится.
– Я ведь не ящер. Меня на холоде ещё сильнее к бабам тянет.
– Тогда блудницами займись. Ты ведь с них глаз не сводишь.
– С тех пор как я за Годзей убираю, меня самые распоследние блудницы стороной обходят, – пожаловался Бадюг. – Ничего не помогает. Ни омовения, ни притирания.
– Что за беда! Сейчас мы тебя на воздушном шаре к небу поднимем, – пообещал Темняк. – Героем станешь, заодно и проветришься. От поклонниц отбоя не будет.
– Нет уж! – решительно возразил Бадюг. –
Оболочка потихоньку надувалась, и Шипер, прогуливаясь вокруг, встряхивал её то тут, то там. Одни зеваки швырялись в него объедками, другие предлагали пригубить из заветного горшочка.
К Темняку подошел Свист Свеча и, кивнув на вяло шевелящуюся оболочку, поинтересовался:
– Сам полетишь?
– Пока не рискну, – ответил Темняк. – Запуск-то пробный. Ещё неизвестно, как всё обернется.
– Ты только скажи, а я добровольцев предоставлю.
– У нас и своих хватает. Но я чужими жизнями рисковать не собираюсь.
– С чего бы это вдруг?
– Здесь не Бойло… Не обижайся, но я должен покинуть тебя. Срочно требуется моё вмешательство. Пошли, Бадюг.
– Ох, горе моё горькое, – запричитал Бадюг, устремляясь вслед за шефом. – Нажил себе на старости лет наказание.
– Следи за Свистом, – шепнул ему на ухо Темняк. – Что-то он мне сегодня не нравится.
Теперь оболочка уже пучилась горбом, но её придерживал на верёвке Шипер, никак не реагировавший на издевательства и восторги толпы. Хладнокровие было тем главным качеством, благодаря которому Темняк и приблизил его к себе. Едва лишь горловина воздушного шара немного приподнялась над землей, как из неё выкатились «термалки», сделавшие свое дело. Темняк, только и ожидавший этого, поспешно ободрал с них изоляцию и соединил воедино. Два неказистых цилиндрика сразу превратились в грозное оружие, полыхнувшее пламенем.
Узрев в руках Темняка «хозяйскую кочергу», толпа несколько поутихла. Чужак был хорошо известен в Остроге своей решительностью и непредсказуемостью. После знаменитой истории со Смотрителем никто не смел ему даже слово поперёк сказать.
– Отпускай! Только осторожно, – приказал Темняк, и Шипер стал понемногу вытравливать верёвку, к которой крепилась сеть, накинутая на оболочку.
Шар уже не касался земли, но по-прежнему выглядел как-то жалко, словно скукоженная мошонка старика. Однако едва лишь Темняк поднёс к горловине пылающий конец «кочерги», как он раздобрел, округлился и нетерпеливо заплясал на привязи.
– Осталось самое важное, – сказал Темняк. – Надо пристроить «кочергу» под горловиной, но так, чтобы она не подожгла оболочку. Вяжи узел, которому я тебя учил.
Пока Шипер сооружал хитроумную петлю-корзинку, позаимствованную Темняком у разумных пауков, некогда доставивших его по воздуху в Острог, в толпе, продолжавшей упиваться редкостным зрелищем, завязалась драка. Испуганные зеваки, прорвав жиденькое оцепление, выставленное скорее ради проформы, высыпали на летное поле.
Прямо под шаром, уже готовым к полету, произошла свалка. Шипера укусили пониже спины, а Темняка огрели чем-то тяжелым по голове. А уж тумаков, пинков и подзатыльников они огребли без счёта – и всё это буквально за несколько мгновений.