Хозяева Земли
Шрифт:
— Ты чего! Жену его знаешь? Та еще бестия!
Га — га — га. Ха — ха — ха.
Смотрю на дедулю пристально. Только он не смеется. Задумался.
Пожалуйста, отправить меня к королю. Вызовем с ним Эрея Авеля. Поговорим в нормальной обстановке. Попрошу сестру мою вернуть, и сама туда же на Землю. А следующим летом приглашу моего хорошего в гости.
Его вспомнила, потеплело в душе. Ты мой хороший, живой.
— Дочка, — начал дедуля, все замолчали. — Из нас тут никто короля в жизни не видывал. Только на монетах. Дальше Семистрелья мир не знаем. Город славный
Отрицательно мотаю головой. Выдохнул тяжко.
— К земельным лордам тебя везти — там и погрязнешь. А вот в город если… Бургомистр ближе к родовитым. Шанс будет. Может, кто из проезжих узнает в тебе родовитую. Внешность примечательная.
— Город Семистрелья? — уточняю.
— Город, город, дочка. Забросим тебя с поставками, отправишься сегодня же.
Киваю. Чем не движение вперед? Город — это демократия и свобода слова. О короле поспрашиваю, вряд ли он такая уж важна особа. Не президент же.
Выпроводили. А сами дальше обсуждать, услышала выходя, как дедулю укорили за то, что на поводу у сумасшедшей пошел. Что дальше уже не слышала.
В общем, я запуталась. На Поляне миров одно говорят. Тут другое. Нет поголовного рабства и невольничьих рынков, как я понимаю. А то накрутила в своей голове античный мир.
Собрали телегу с тюками, забитыми пыльцой. Две лошадки худые и угрюмые смотрят на меня глазами недоверчивыми. Да, бедненькие, и меня потащите, держитесь мордахи грустные.
Позавтракала из общей пайки. Снарядили в путь дорогу. Бабуля местная узелок вручила с сухариками и картошкой вареной. Так и сказала, мол чем богаты, тем и рады, не серчайте, если вдруг королевой окажитесь. Слухи расходятся быстро. Эрей Авель услышал меня, а значит я — родственница королевской династии. Кровь у меня аристократки. Мало ли разгневаюсь, спалю тут все в чертовой бабушке. Но я же добрая и отзывчивая. Улыбнулась ей мило.
Пока на телегу примерялась, где бы присесть поудобнее, дедуля подскочил на коричневой лошади. У той ноги мощные, сама высокая, красивая. Клячи две с завистью смотрят и тоской. Спрыгнул староста бодро, будто передо мной решил выпендриться. В руках лук мой эльфийский с колчаном.
Усмехнулась, не сдержалась. Вот преследует меня теперь этот промысел. Нужен он мне?!
— Нам чужого не надо, дочка, — брякнул деловито, протягивая мое боевое. — Ты бери, бери.
— В город же еду, — возмущаюсь. — Или у вас безвластие и произвол?
— Что ты, деточка, — охнул дедуля. — Продашь его. По пути, аль в городе. За такой комплект можно пять монет серебра запросить с уверенностью. Ты ж без денег едешь. Как раз на первое время будут средства. Своего дать не можем. Мы народ простой, продуктами, да вещами рассчитываемся, серебро не держим. Лорд не велит.
— Коль такая песня, дедуль, где мой кинжал эльфийский? Пояс и фляжка?
— За это не знаю, деточка, — спохватился староста. — Боюсь, барон увез. Лук-то свои хотели мне продать. А за другое не знаю. Лорд Шоберт кинжалы собирает. Стало быть, он и забрал.
Киваю, что уж теперь. Значит, этого папашу неблагодарного, владельца здешней каторги Шобертом зовут. Надо будет
— Спасибо отец, спасибо за все, — говорю с грустью.
Мотает головой.
— Ты на нас не сердись, деточка. Если какой знатной окажешься, не гневайся на простой народ. Мы зла никому не желаем. Живем по совести…
И бла — бла — бла. Киваю, улыбаюсь.
Хотел уже уходить, но повернулся снова.
— Вижу, что нет в тебе трепета к владыкам, — прошептал староста. — Не пренебрегай общей скорбью, деточка. И не трепись попусту о них. Нам упоминание о живых богах, сравнимо с упоминанием смерти своей или близких нам людей. Тяжело об этом говорить, и по сути запретно. Имей ввиду, дочка. Не гневи людей именем властителей наших жизней.
Киваю, сглатывая. Все настолько плохо… не знала я.
Излишний драматизм, мне показалось так. Но решила на всякий случай послушаться старика и намотать на ус.
Поехала телега груженая тюками с пыльцой, и я на ней сверху. Плотные мешки, в каждом бутонов по пять пыльцы утрамбовано, сидеть не удобно. Затряслась, об кочки колеса спотыкаются. За мной двенадцать всадников едут. Элитный эскорт неудавшихся насильников. Смотрю на эти наглые лица. Недоверчиво так смотрю, и думаю, а не подтянуть ли поближе эльфийский лук. Мало ли, что у этих в голове, отъедем подальше и начнут приставать.
Выехали на прямую дорогу. Спиной еду, за мордами смотрю наглыми. По правую руку — Поляна зловещая, по левую — поле, заросшее всякими кустиками, травками, клевер кое — где виднеется шапкой фиолетовой. Вдалеке деревья возвышаются, лес густой, будто соревнуется по длине с Поляной.
Через два часа езды взвыла. Это невозможно! Плетемся еле — еле, вскочила, пешком пошла. Быстрым шагом успеваю за тележкой. Половина отряда вперед ускакала, остальные позади. Слышу грязные комплименты в адрес своей попы. Демонстративно лук перекинула за спину, как эльфийка делала. Приутихли на пол часика.
К обеду жара стала невыносимой. И с водой беда. У охранников свои запасы. А у меня свои, скудные. Делиться они не собираются, как я поняла.
После полудня дорога стала уводить с Поляны в сторону леса. А нас догнал староста на своей мощной лошади. Пылью еще подкормил. За ним целое облако возвышалось, словно целая армия скачет.
— Я к барону на доклад! А вы по кратчайшему, у нас сроки поджимают! — Гаркнул встревоженно.
— Через Долтана? — уточнил главный эскорта. Я его сразу приметила, самый вызывающий взгляд у него.
— Да. Только на ночлег у него не оставайтесь. Дотяните до земель Ролана Норельского, до первого же двора постоялого, у тех хоть охрана своя.
— У Долтана мост не чинен! — возмутился старший.
— Я через него утром гнал, проскочите!
Староста унесся вперед, давая нам попробовать еще пыли. А я уже привыкшая. Грязь слоями. Вспомнились истории из жизни русских девушек в Великую Отечественную войну. Немцы в деревню русскую придут, а там девки уже подготовлены: волосы ваксой, зубы землей, себя грязью. Немцы брезговали и не трогали, думая, что нация такая сама по себе не чистоплотная.