Хозяева Земли
Шрифт:
Антропологи уделяют относительно мало внимания современной музыке охотников-собирателей, предоставляя ее исследование
специалистам по музыке (также обстоят дела с лингвистикой и этноботаникой — использованием растений у разных народов). Тем не менее ясно, что песни и танцы являются важными элементами всех примитивных культур. Более того, они обычно исполняются сообща и охватывают очень широкий спектр разных аспектов жизни. Хорошо изученные песни инуитов, пигмеев Габона и аборигенов полуострова Арнем-Ленд ничуть не уступают по сложности песням нынешних развитых цивилизаций. Современным охотникам-собирателям музыка служит в основном для укрепления душевных сил. В песнях затрагиваются такие темы, как история и мифология племени, а также
Особое значение для понимания изображений животных на стенах палеолитических пещер в Европе имеет тот факт, что песни и танцы современных охотников-собирателей почти исключительно посвящены охоте. Песни перечисляют разнообразную добычу, наделяют охотничье оружие, в том числе собак, особой силой, просят прощения у животных, которых охотники убили или собираются убить, воздают почет земле, на которой охотятся. Они воспевают прошлые успешные охоты. Они отдают дань памяти мертвым и просят благоволения у духов — вершителей их судеб.
Вполне очевидно, что песни и танцы современных охотников-собирателей служат им как на индивидуальном уровне, так и на групповом. Они сплачивают племя, дают общие знания и ставят общие цели. Они разжигают страсть к действиям. Они служат для облегчения запоминания, эмоционально задевая людей и закладывая в их память новую информацию, что идет на пользу племени в целом. Что немаловажно, те, кто знает эти песни и танцы лучше всех, имеют больше всего влияния в племени.
Склонность к сочинительству и исполнению музыки инстинктивна. Это одна из неоспоримых общечеловеческих особенностей. Нейробиолог Анируддх Пател приводит в качестве яркого примера маленькое индейское племя пирахан, живущее в бассейне Амазонки в Бразилии: «Люди этой культуры говорят на языке, в котором нет ни чисел,
ни самой идеи счета. В нем нет устоявшихся обозначений цветов. У этих людей нет мифов о сотворении мира, они не рисуют ничего, кроме простых фигур из палочек. А вот музыки в форме песен у них очень много».
Пател называет музыку «преобразующей технологией». Подобно письменности и языку, она изменила человеческое видение мира. Обучение игре на музыкальном инструменте даже меняет структуру мозга: от нервных цепей в подкорковых структурах, которые шифруют звуковые последовательности, до нервных волокон, соединяющих мозговые полушария, — и характер распределения районов с разной плотностью серого вещества в определенных областях коры головного мозга. Музыка оказывает мощное влияние на восприятие и интерпретацию событий. Она невероятно сложна с нейробиологической точки зрения — по-видимому, она вызывает эмоциональную реакцию за счет по меньшей мере шести разных механизмов.
В процессе умственного развития музыка тесно связана с языком и, судя по всему, в некотором смысле возникает из языка. Умение различать восходящие и нисходящие мелодии важно также и для различения интонации речи. Однако если язык дети усваивают быстро и по большей части самостоятельно, обучение музыке происходит гораздо медленнее и требует занятий с учителем и постоянных упражнений. Кроме того, известно, что есть определенный критический период, в течение которого язык усваивается особенно легко, а аналогичного периода в освоении музыки пока не обнаружено. Тем не менее и музыка, и язык построены по синтаксическому принципу, то есть состоят из отдельных элементов — слов, нот и аккордов. Среди людей с врожденными нарушениями восприятия музыки (примерно 2-4% населения Земли) около 30% также испытывают сложности с восприятием интонационного рисунка речи.
В целом есть основания полагать, что музыка лишь недавно появилась в эволюции человека. Очень возможно, что она оказалась полезным побочным эффектом речи. Однако такое предположение вовсе не означает, что музыка — всего лишь некое культурное украшение
речи. У нее есть как минимум одна отличительная
Было бы заманчиво предположить, что нейронная обработка языка послужила преадаптацией к возникновению музыки, а когда она наконец возникла, то оказалась эволюционно выгодна, что привело к возникновению генетической предрасположенности к ней. Тщательные исследования этой темы, включающие синтез данных антропологии, психологии, нейробиологии и эволюционной биологии, могут принести очень интересные результаты.
VI Куда мы идем ?
271 На пороге нового Просвещения................334
27 | На пороге нового Просвещения
Объем научно-технической информации удваивается в зависимости от дисциплины каждые 10-20 лет. При таком экспоненциальном росте невозможно загадывать дальше, чем на десятилетие вперед, не говоря уже про века и тысячелетия. Поэтому футурологи предпочитают, не связывая себя временными рамками, рассуждать о том, в каких направлениях, по их мнению, следует идти человечеству. Однако, учитывая прискорбное отсутствие понимания себя самих как биологического вида, возможно, лучшее, что мы можем сделать на данный момент, — это понять, куда идти не стоит. Так чего же нам следует избегать? В размышлениях на эту тему нам суждено, снова и снова замыкая круг, возвращаться к коренным вопросам бытия: откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?
Люди — действующие лица неоконченной пьесы. Современное человечество — точка роста устремленной в будущее эпопеи. Ответ на экзистенциальные вопросы должен лежать в истории, и именно там, конечно, ищут его гуманитарные науки. Однако традиционная история усечена как во времени, так и в восприятии человеческого организма. Она не имеет смысла без предыстории, а предыстория бессмысленна без биологии.
Человечество — биологический вид в биологическом мире. Наши телесные и умственные способности на всех уровнях тонко приспособлены к жизни именно на этой планете. Эта биосфера — наша родина. И хотя мы во многих отношениях возвысились над остальной фауной, мы остаемся одним из ее видов. На нашу жизнь наложены два естественных ограничения: все жизненные сущности и процессы, во-первых, подчиняются законам физики и химии и, во-вторых, возникли в результате эволюции путем естественного отбора.
Чем больше мы узнаем о нашем физическом существовании, тем яснее становится, что даже самые сложные формы человеческого поведения в конечном итоге имеют биологическую природу. В них просматриваются специализации, выработанные нашими предка-ми-приматами на протяжении миллионов лет эволюции. И тот специфический урезанный образ реальности, который предоставляют в наше распоряжение наши сенсорные каналы, является нестираемым наследием эволюционного становления нашего вида. Существование этой эволюционной печати подтверждается тем, как различные программы, отлаженные или не отлаженные наследственностью, руководят развитием сознания.
Тем не менее нельзя обойти стороной вопрос свободы воли, которая, по утверждению некоторых философов, отличает нас от других животных. Иллюзию независимого действия дает коре головного мозга продукт подсознательного мозгового центра, отвечающего за принятие решений. По мере того как научные исследования описывают все больше физических процессов, слагающих разумную деятельность, тем меньше остается места явлению, которое люди интуитивно именуют «свободой воли». Мы свободны как независимые существа, но наши решения не свободны от тех органических процессов, которые создали каждый индивидуальный мозг и каждое индивидуальное сознание. Таким образом, свобода воли, по-видимому, имеет биологическую природу.