Хозяин Древа сего
Шрифт:
— Я прошу простить меня, мой господин, за то, что оставила вас столь стремительно. Моя невежливость непростительна. Но я получила приказ своего господина привести вас к нему и не посмела ослушаться. Прошу вас не гневаться.
Она низко склонилась перед ним, ее примеру последовала и молодая лисица, чуть не уронившая при этом поднос.
— Я не смею гневаться на вас, госпожа, поскольку вы выполняли приказ моего достопочтенного учителя, — произнес Варнава, вставая и тоже кланяясь, впрочем, не столь низко.
Сунь смотрел на эту сцену, откровенно ухмыляясь. Девушка пододвинула к собеседникам лаковый столик, поставила на него поднос
— Ее зовут госпожа Оуян, — сказал Сунь, налив чая сначала Варнаве, потом себе, и сделав неторопливый глоток. — Она дочь Белой обезьяны и жены одного генерала Империи Тан. Генерал убил оборотня, похитившего его жену, но та уже была беременна. Она умерла от родов, он же дал ее дочери свою фамилию и воспитал настоящей дамой. Но после его смерти обезьянье взяло верх, и она удрала в леса. Там я ее нашел.
Зная экстремальные нравы шифу, Варнава усомнился, что история была столь благостна, но не стал высказывать свои сомнения, лишь вежливо похвалил благородство манер хозяйки. Тему продолжил Сунь, и Варнава удивился переменам, произошедшим в нем: при всей его непосредственности, раньше такая откровенность в его устах была немыслима.
— Ты думаешь сейчас: «Он монах, а завел женщину». И ты прав, Мао. Но я столетиями угасал здесь в одиночестве, сомнения убивали меня. А рядом никого не было. Я не жалуюсь, но это было тяжело. Я пятьсот лет провел за свои проделки под горой, запертый там волей Просветленного, но тогда, мне кажется, было легче. Может быть, я просто сильно состарился. Но маленькая Оуян дала мне силы выдержать. И теперь она будет здесь.
— Я сам монах, учитель, и понимаю. Я, наверное, не сделаю так, но понимаю.
Потупясь, Варнава смотрел на светло-желтый напиток в своей чашке. Должен был начать этот разговор, но так и не знал, прав ли он. Вопрос этот был задан сразу, как первые Продленные приняли крещение. Апостолы знали о них и молчали, смиренно склоняясь перед чудесами Божиего мира. Но между ними в тайне имелось разномыслие. «Не демонам ли даем мы рождение свыше?», — задавались иные из них вопросом. Однозначного ответа не было, но крещения продолжались — возобладала мысль, что негоже отказывать в благодати наделенным душой существам, кем бы они ни были. Их крестили с условием, что они будут применять свои силы только в случае крайней необходимости и не во зло. Много Ветвей позже эта практика была узаконена в требнике, написанном одним Совершенным. В общем-то, в Ордене насчитывается не больше нескольких сотен христиан, воцерковленных еще меньше, а священников и вовсе единицы. После ухода последних апостолов они стали окормлять своих собратьев по Ордену. Но тут перед ними встала другая проблема: крестить ли существа, обладающие душой, но не похожие на людей. И это до сих пор остается вопросом, на который упомянутый требник давал довольно расплывчатый ответ: «…Аще образ человечий имети не будет, да не будет крещен. Аще же в том недоумение будет, да крестится под тоею кондициею: «Аще сей есть человек, крещается раб Божий имярек во имя Отца и прочая»». То есть, в богословском плане дело было опасное, иные священники из Продленных предпочитали не крестить различные странные создания в Ветвях, даже те, кто, без сомнения, в полной мере обладал душой. Но Варнава слишком понимал духовную жажду старого учителя. И разве он сам в глазах Господа не был когда-то гораздо большим чудовищем, чем сидящий перед ним?..
— Я мог бы утишить ваше смятение, учитель, — тихо сказал он.
— Я знаю, что ты хочешь мне предложить. Нет. Пока нет. Не могу, — короткие фразы выходили из Суня толчками, как кровь из пульсирующей раны. — Я читал про того Человека. Хотел увидеть Его. Он Бог, да. Но пришел к вам, людям. А я не человек. Я — Сунь, Прекрасный царь обезьян, рожденный из камня в Ветвях, никогда не видевший Ствола.
— Он пришел ко всем, учитель. Ко всякой твари. И к тебе.
Сунь глядел сквозь Варнаву. Золотистые глаза затуманились:
— Не знаю. Если Он Бог, то подскажет мне. Хватит об этом, Мао. Нам еще многое надо сделать.
Теперь это был прежний Сунь, деятельный, порывистый и опасный.
— Я думал, что оставил такие дела, но, видно, придется начинать снова. Шамбала — ужасный враг, я с ней давно не имел дела. Но некогда кое-кто из них отведал моего посоха…
Он горделиво вздернул плечи и яростно поскреб бок.
— Учитель, это моя война. Дайте мне убежище, я подумаю, как мне быть и уйду, — запротестовал Варнава, понимая, впрочем, что останавливать старую обезьяну бесполезно.
— Перестань учить учителя, наглый мелкий трехногий! Я некогда учинил побоище в небесных чертогах самого Нефритового Императора!
— Ну, во-первых, вспомните, чем это кончилось, а во-вторых, боги вашей Ветви не Продленные, — Варнаву мучили нехорошие предчувствия.
— Среди них были и Продленные, кое-кто сейчас в Шамбале. Мне бы доставила удовольствие встреча с ними… — рот обезьяны раздвинулся в саркастической ухмылке, показав шеренгу очень крепких для ее возраста зубов. — Хватит слов.
— А как вы, интересно, туда попадете? Вы, разумеется, осведомлены, что в Шамбалу может войти только Изначальный. Или некто вместе с Изначальным…
— Мао, твоя наглость всегда была выше горы Усиншань, которой я был придавлен по воле Великих. Но сейчас она стала во много раз больше! Я так отделаю тебя, что ты будешь подобен жареному крабу! Неужто ты в своем скудоумии мог помыслить, что твой мудрый учитель не имеет способа пробраться в это логово извращенцев и бездельников?!
— Не будет ли слишком наглым с моей стороны поинтересоваться, каков же этот способ?
— Безусловно, будет! Но Просветленный учит нас милосердию, потому отвечу: я обернусь комаром и сяду на загривок первого Изначального, который следует в это нечестивое убежище. Там я узнаю, что, собственно, происходит, вернусь, и тут уж мы с тобой решим, что делать.
— Ваш недостойный ученик не уверен, что это хорошая мысль. На поиски такого Изначального уйдет слишком много времени. И потом, не думаю, что ваша маскировка сработает в Шамбале, ибо лишь дивы знают, что там на самом деле творится.
Варнава сказал бы сейчас что угодно, лишь бы отговорить Суня от похода, но видел зрящность своих усилий. Однако про Шамбалу все было правдой — достоверных сведений оттуда было слишком мало.
— Мао, я не убил тебя сейчас на месте только потому, что чувствую: ты знаешь другой способ. Говори.
— Знаю. И скажу вам, если вы возьмете меня с собой.
Обезьянья морда свирепо оскалилась, показав внушительные клыки.
— Черепаший кот! Я все-таки убью это покрытое свиным калом животное! Как ты смеешь перечить своему прадеду Суню! Кто будет охранять мой дом и моих женщин?! Приказываю тебе немедленно рассказать про способ!