Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
— Сила, сила… Кидаться на скрута с мечом или, гм… с тем, что принято называть магией — все равно что стоять на вершине холма и орать восходящему солнцу: «Зайди! Спрячься обратно, сволочь, не то как дам!..»
В комнату вошла Полевка. На левой ее ступне краснела свежая царапина; рассеянно улыбнувшись, женщина села в резное кресло у окна и, довольная, подставила лицо солнечным лучам. Последним теплым лучам уходящего лета.
Игар видел, как изменилось и потеплело лицо колдуна. Полевку он считал дочерью — хоть и подобрал где-то уже безумную, в возрасте пятнадцати лет…
— Магия, — Игар откашлялся, — магия не может сделать так… чтобы она…
Лицо колдуна сделалось жестким:
— Зачем? Она совершенно счастливый человек. Я позабочусь о том, чтобы ей никогда не было больно… Она живет в своем мире, она куда более нормальна, чем я или ты… Особенно ты, со своей миссией спасителя и палача!..
Полевка взглянула на Игара и ласково покачала головой.
— Я, по крайнем мере, сам выбираю, — глухо сказал Игар.
— Много же ты навыбирал, — отмахнулся колдун.
В приоткрытое окно влетела пестрая пичуга. Женщина рассмеялась; птичка села ей на локоть и изящно повела головой.
— У нее не будет детей, — шепотом сказал Игар. — Она не узнает, что такое…
— Любовь, — мрачно закончил за него колдун. — Посмотри на себя, дурень, и посмотри на нее. Она и есть любовь, она любит весь мир… А ты…
Он замолчал. Игар, не глядя, взял со спинки стула свою заштопанную на плече рубаху.
— А скрут — воплощенное предательство, — сказал колдун шепотом. Мир пронизан корнями… привязанностей, страстей, это… Тебе так просто не понять. Ты видел траву, как она ворочает камни? Пробивается из трещин, это неудержимо, это сила… Корни заполонили землю, крестьяне стонут, выдергивая свои сорняки — а трава просто дико хочет жить, больше, чем ты или я… Так и… то, что принято называть любовью. И то, что принято называть предательством…
Кодлун замолчал. Прошелся по комнате; осторожно положил ладонь на голову радостной Полевке:
— Терпеть не могу философии, Игар. Терпеть не могу болтовни… А иначе как мне объяснить тебе? Скрут… Это вечное непрощение. Это такая мука… и такая жажда мести. Обратная сторона преданой любви… И преданной любви. Это скрученные жилы самых древних сил земли… Это скрученные шеи надежд. Это душа, скрученная жгутом…
Женщина удивленно подняла голову — видно, напрягшаяся ладонь колдуна доставила ей беспокойство. Ласково погладив ее по волосам, колдун отошел к столу, наполнил себе стакан из кувшина, залпом выпил.
Игар смотрел на Полевку. Темные волосы с медным отливом, карие глаза с прозеленью, спокойный, безмятежный взгляд… Воплощенная любовь. Бездумная любовь, бездумное приятие всего, что окружает…
Мысль, родившаяся во время речи колдуна, наконец-то вынырнула на поверхность. Воплощенная любовь — воплощенное предательство…
— Тиар, — позвал он шепотом.
Полевка радостно улыбнулась.
— Тиар, — повторил он тихо и глухо.
Колдун оказался между ними.
Несколько секунд Игар ждал чего угодно — мгновенной смерти, превращения, удара… Колдун лишь смерил его взглядом — и обернулся к женщине; пичуга вспорхнула с ее локтя и вылетела в окно.
Осторожно взяв приемную дочь за плечи, колдун развернул ее к Игару спиной. Откинул волну волос, обнажив шнурок-завязку; несильно потянул за кисточку, распуская ворот, позволяя платью-рубахе свободно сползти вниз.
У основания точеной шеи Игар увидел давний, грубый, неровный шрам. Увидел и содрогнулся; ломкий мальчишеский голосок: «Там холодный ручей… совсем холодный, ледяной…»
Белая кожа девушки тут же покрылась пупырышками холода; Игар долго не отваживался опустить взгляд.
Под правой лопаткой не было ничего. Ничего не было — только красный след от недавнего комариного укуса.
— За что?!
Она, оказывается, успела забыть это чувство. Когда липкая паутина захлестывает лицо, спутывает руки и ноги, и сразу вслед за этим захлестывает и спутывает животный ужас. Такой же серый и липкий.
— За что?! Что я…
— Тихо, тихо. Тихо, Илаза… Будь добра, позови на помощь.
Ее спеленутое тело раскачивалось высоко над землей. Над травой, на которую уже легли лимонного цвета листья… Но ведь звезда Хота еще не опустилась?!
— Позови на помощь.
— Зачем…
— Сделай мне приятное. Позови.
— Помогите…
— Громче, громче! От души позови, а вдруг кто-то услышит?
Она не могла понять его интонацию. То ли издевка, то ли…
Игар?! Игар вернулся — и не может найти ее, Илазу?!
— Помогите! Помогите-е! На помощь…
Тонкий жгутик сплетенных паутинок резанул ее под подбородком, и она закричала уже от боли:
— Помогите! Кто-нибудь! Игар, Игар! Помогите!..
Далеко в лесу протрубил рожок. Длинно и мелодично, будто отзываясь: иду-у… иду-у…
Несколько долгих секунд Илаза висела без движения, чувствуя, как выступает на спине горячий пот. Спасение? Помощь? Откуда? Кто? А главное, как…
Звук рога. Карен, любовник ее матери. У Карена был большой вооруженный отряд; все грозные воины в конце концов оказались развешенными на ветвях подобно дохлым крысам…
Она рванулась; во рту у нее появился нехороший привкус. Не то крови, не то железа.
— Отпусти… Отпустите меня…
— Сейчас. Погоди…
— Это ловушка? Это ловушка, да? А я приманка, да?!
Молчание. Чуть заметное движение в темнеющих кронах.
— Позови еще. Он сбился с пути.
— Не буду!
Она прекрасно понимала, что вырываться бесполезно — но висеть без движения, будто баранья туша на крюке, оказалось выше ее сил. Уж лучше терпеть боль от врезающихся в тело нитей.