Хозяин Колодцев (сборник)

Дяченко Марина и Сергей

Птенцы из одного гнезда. Игрушки, вышедшие из-под руки одного мастера. И мастер тот еще. Мастер с большой буквы. Некто могущественный до того, что дрожь пробирает при одной мысли о границах его возможностей. Некто изобретательный, коварный, бессердечный… Великий, без сомнения, маг.

«Чем справедливее будет ваша Кара…»

Куда уж справедливее! Безумный дядя Дол, живой факел… Ладно, ювелиршу и старого купца можно сбросить со счетов, ничего ужасного с ними не приключилось… Но в природе существуют и другие жертвы Мастера камушков. Наверняка.

Я поймал себя на том, что ковыряю в носу мизинцем. Попробовать? Раскрутить этот клубок? А платой наверняка будет громкая слава. А если старичок-одуванчик прав — еще и могущество…

И Дол де Ятер будет отмщен.

Я подумал еще.

Потом уселся на подоконник и приманил с соседней крыши самого толстого и здорового с виду голубя. Дорога неблизкая, но этот, пожалуй, долетит…

«Дорогой Ил! Во имя нашей дружбы я согласен пойти на неслыханный риск… труды и потери…»

(Деревянный конь на колесиках — полированное чудо, куда более привлекательное, чем все породистые лошади на конюшне Ятеров. За этого коня дядя Дол заплатил дороже, чем платят за целую упряжку; Ил лезет покататься первым, но я оттесняю его, взбираюсь в бархатное седло, бесстрашно опускаю рычажок — колеса вертятся. Механический скакун трогается с места, но слишком медленно; Ил бежит рядом со стременем, Ил обгоняет меня и бежит уже впереди; Ил оглядывается, на лице у него испуг: «Останови! С горы не надо!»

Я бестрепетно направляю скакуна с горы. Он разгоняется и разгоняется; деревья и камни несутся навстречу, зад мой неожиданно больно бьется о седло, но я терплю и даже выкрикиваю что-то удалое. Наконец колесики не выдерживают, конь сперва наклоняется, а потом опрокидывается с грохотом, а я лечу в пыль — и на лету не успеваю сообразить ни одного подходящего заклинания. Падаю на острый камень — больно ужасно; я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зареветь в голос, а слезы уже текут по щекам, проделывая в пыли бороздки. Конь лежит рядом — безнадежно испорченный, треснувший, с отломившейся передней ногой. С горы бежит, вопя и всхлипывая, Ил, а за ним бежит дядя Дол, молча и страшно, и я облизываю губы, собираясь сказать ему про полмешка серебром, которые мой отец обязательно вернет ему…

Дядя Дол в три прыжка обгоняет сына. Кидается ко мне — лицо у него застывшее, я пугаюсь. Хватает меня на руки: «Где болит? Здесь больно? А здесь?»

И, даже не взглянув на разбитую игрушку, несет в дом — на руках, бережно, как сына, как никто не носил меня с тех пор, как мне исполнилось пять лет…

«…И пошли мы в атаку, Хортик. Папаша мой, земля ему ватой, в бою был неудержим, ровно вепрь, я бился с ним рука об руку, а братец мой, земля ему ватой, прикрывал спину. Ну тут началось! Мы зашли справа, а эти, земля им камнем, спрятали лучников в засаде, а пехоту пустили на убой, лишь бы нас под эти стрелы заманить… Кабы не папаша мой, земля ему ватой, не сидел бы с тобой, колдуненок, не травил бы байки, так-то…»

Пахнет какой-то лечебной гадостью. Коленка распухла, как мяч. Я терплю. Я даже улыбаюсь, слушая истории дяди Дола; отец далеко, в городе, а дядя Дол сидит рядом с кроватью, иногда касаясь моего лба шероховатой ладонью.

Я хороший, думаю я, засыпая. Я хороший, это Ил — дурак…)

«Дорогой Ил!» Так. Это уже написано. «…И потери… и разыскать злодея, повинного в трагической гибели вашего батюшки…»

Я потер переносицу, отгоняя ненужные воспоминания.

Что общего между старым бароном, ювелиршей, торговцем?

У барона и торговца — сколько угодно схожих признаков. Оба стояли во главе семейства, оба были богаты и были самодурами. Оба отличались скверным характером… Но ювелирша? Ювелирша, кроткая и романтичная, со своим увлечением живописью, со своим маленьким женским счастьем…

Ладно. Тут пока тупик. Теперь сроки: старый барон Ятер отсутствовал… сколько? Год и восемь месяцев. Ювелирша? Неделю. Торговец? Шестьдесят восемь дней. Впечатляющий разброс. Если бы тяжесть потери зависела бы от срока, проведенного в неведомом месте — барон бы занимал первое место, каковое он, бедняга, и занимает. Дальше шел бы торговец, потом ювелирша, как наименее пострадавшая…

Но вот как сравнить тяжесть потери торговца и ювелирши? Бедная женщина потеряла, видите ли, вкус. У старикашки могло и не быть никакого вкуса, а мог и быть, все равно его потерю никто бы не заметил…

Хорошо. Учтем, оставим на потом.

Дальше. Когда пропал барон? Год и восемь с половиной месяцев назад. Ювелирша? Девять недель назад… то есть два месяца. Торговец? Четыре месяца назад. Что нам дает это знание? Пока ничего, но запомним.

«Дорогой Ил! Во имя нашей дружбы я согласен пойти на неслыханный риск, труды и потери, и разыскать злодея, повинного в трагической гибели вашего батюшки… Негодяй будет покаран! Это говорю я, Хорт зи Табор».

Я примотал послание к лапе голубя, заговорил его от хищной птицы и пустил в небо. Потрясенный голубь сперва заметался между флюгерами, и потом только, ведомый моей волей, уверенно пустился в дорогу. Я провожал его взглядом, сидя на подоконнике.

…Обстоятельства исчезновения. Старый барон Ятер влюбился в молодую авантюристку, она потащила его в путешествие и… ага. А торговец неожиданно для себя и окружающих подружился с молодым почтительным… который стал ему любезнее сына. И этот дружок тоже потащил его в дорогу — заключать выгодную сделку. Опять сходство… И опять выпадает ювелирша. Та никуда не ездила, просто пошла за покупками… С кем? С закадычной подругой. Как ее, Тисса Граб, которая после происшествия с ювелиршей пропала, будто не бывало…

И снова я ощутил, как поднимается изнутри теплая игольчатая волна. Как невидимые острия покалывают подушечки пальцев.

Что-то важное. Не упустить.

* * *

ВОПРОС: Назовите известные вам магические объекты и независимые магические предметы.

ОТВЕТ: Большая Ложка, Быстрые Ботинки, Добрая Ель, Дом Одежды, Дуб-с-Глазами, Жестокая Скрипка, Лживое Зеркало, Приватная Банка, сабая, Свежий Источник, Сетевой Чернорот, Чудо-из-Недр.

ВОПРОС: Какое значение в жизни мага имеет символическая птица?

ОТВЕТ: Посвященная сова является символом принадлежности к магическому сообществу, предметом клятв и проклятий, а в некотором случае и обетов. Наиболее серьезным является обет посовничества, когда два мага, обладающие одной и той же совой, соединяются узами куда более властными, нежели даже родственная связь. Сила этих магов, объединившись, возрастает многократно, зато каждый из них становится зависим от своего посовника. Именно это последнее обстоятельство обусловило относительную редкость таких обетов.