Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
«Ей было четырнадцать. Моя жена не пережила».
«Чем справедливее будет ваша Кара, чем могущественнее покаранный…»
Этот его обидчик, скрывающийся от мести на острове Стан, должен быть достаточно могущественным?
И я подумал, что торговца, вероятно, можно было бы на всякий случай разыскать.
«…И не говори мне про эти обереги, милая! На моих глазах такое случилось, что я колдовского теперь до смерти не трону, в руки не возьму…
Твердят: обереги, обереги… Подружка вот моя вышла замуж, а свекровь попалась лютая. И что же? Нет чтобы угождать старухе — попроворнее мести, пораньше вставать… Пошла к магу, что безделушками торговал, и купила оберег от свекрови, ожерельице тонкое на шею. С недельку все шло — ничего не сказать: подружка жировала, работы в руки не брала, до позднего утра в постельке, и слова худого от свекрови не слышала… А потом не заладилось что-то с оберегом, не то она уронила его, не знать — но кинулась на нее свекровь с ухватом, безумная, и ну бить, бить, бить… На счастье, и муж и свекор рядом были, во дворе, на крик прибежали и оттащили старуху — та уж синяя была, а рвалась невестку душить… Пока дурочка эта оберега не сбросила — свекровь на нее рычала, у мужа и сына из рук вырывалась. А сбросила дура оберег — свекровь опомнилась, да только вся горница в кровище, невестка в синяках да с разбитым носом, да кости кое-где поломаны… А самое скверное — ребенка скинула. Да… Вот они, колдовские цацки. Потом приезжал какой-то из города маг, говорил всем, что обереги у кого попало покупать не следует, что к каждому печать должна прилагаться и бумажка специальная, тогда, мол, можно покупать… Только я — зареклась. А вдруг подделают и печать и бумажку? Я что, грамотная? Ну их совсем с их оберегами…»
Вечер и половину ночи я провел в клубе.
В трубе огромного камина свистел ветер — погода стремительно менялась, и катаклизмы в грозовых облаках отдавались тупой болью у меня в затылке. Господа клубные завсегдатаи начали собираться часам к десяти, из всех лиц мне были знакомы только физиономии председателя и кассира. На плече у председателя, как и в первую нашу встречу, громоздилась сонная сова.
Мальчик лет четырнадцати, исполненный сознанием собственной важности, обносил господ магов напитками на серебряном подносе. Я взял холодного лимонада.
Проходя мимо моего столика, незнакомые маги вежливо наклоняли голову:
— Как здоровье вашей совы?
И всякий раз, приподнявшись согласно этикету, я кивал в ответ:
— Сова поживает хорошо, спасибо…
И ловил на себе заинтересованные взгляды. Все они уже знали, конечно, что именно этот провинциальный дикарь, занявший место за столиком в углу, только что выиграл Корневое заклинание.
Напротив, над камином, помещались настенные часы размером с собачью будку. Тяжелый маятник вызывал у меня трепет, а из окошечка над циферблатом каждые пятнадцать минут выглядывала деревянная сова. Когда она выглянула подряд одиннадцать раз — всем уже надоело надсадное уханье — в дверях обнаружилась единственная на всем этом сборище дама.
Дама была блондинка в простом черном платье до пят. Единственным ее украшением был пояс со множеством подвесок; пояс заинтересовал меня в первую очередь. Лицо и фигура пришелицы ничем меня не удивили: женщины не бывают наследственными магами, а только лишь назначенными, степень их как правило низка и все магические ухищрения сводятся к усовершенствованию собственной внешности. Все они предпочитают волосы цвета соломы, крупный бюст, высокие скулы и голубые глаза; во всяком случае, те немногие женщины-маги, которых я встречал в своей жизни, выглядели именно так.
А вот пояс…
Пояс был мужской, его потертость и некоторая засаленность не вязалась с вечерним платьем. Пряжки и бляхи потускнели; ко множеству бронзовых колечек крепилось штук двадцать цепочек, на них висели замшевый кошелек, чехол для письменных принадлежностей, чернильница, оберег от мужского своеволия, золотые и костяные украшения, и среди всего этого хлама — маленькая цацка, о которую сразу же зацепился мой взгляд.
Проклятье, или они мне мерещатся повсюду, эти камни?!
Я попытался определить, какой эта дама степени — и не определил. Возможно, тот второй оберег для этого и служил — защитой от чужого любопытства.
— …Как здоровье вашей совы?
Я невольно вздрогнул. У моего столика стоял сам господин председатель; щеки его переняли цвет выпитого красного вина, а выпил он, по-видимому, изрядно. Мне показалось, что даже сова на его плече косится на хозяина с неодобрением.
— Прекрасно, — отозвался я коротко.
— Вы не будете против, высокородный господин зи Табор?..
И, не дожидаясь моего ответа, опустился на кресло рядом со мной.
— Вижу, вы не спешите отбыть домой, наверное, наша суетливая городская жизнь забавляет вас?
— Я давно не был в городе, — сказал я, глядя, как дама в черном платье пересекает зал. С ней здоровались, но прохладно; по-видимому, дама не была здесь чужачкой, но и к числу завсегдатаев не относилась.
Председатель, не глядя, поймал бокал, слетевший к нему в ладонь с подноса мальчишки-прислужника. Прищурился, глядя на меня сквозь рдеющее в хрустале вино:
— Вы уже оценили все тяготы, которые приносит наш выигрыш? Толпы просителей…
— Да, — сказал я.
— Мой вам совет, — председатель отхлебнул из бокала. — Не слушайте никого, не давайте спровоцировать себя, не будите в себе ложное чувство справедливости. Корневое заклинание Кары существует не для того, чтобы кого-то карать… А для обладания им. Обладания — и все. Оторвите голову вашему глиняному болвану — но лишь в последний день оговоренного срока. Чтобы не упустить ни дня. А кого вы при этом покараете — совершенно все равно, уверяю вас, Хорт, — и он отхлебнул снова.
— Да? — спросил я недоверчиво. — А я слышал…
— Члены правления клуба, — продолжал председатель, не слушая меня, — не имеют права участвовать в розыгрыше. Тем не менее, — он сделал хитрое лицо. Наклонился к моему уху, так что сова на его плече недовольно затопталась. — Эй-фо-рическое ощущение, господин зи Табор. Пьянит почище вина… Кстати, простите за нескромный вопрос. Какова природа вашей болезни, той самой, что не позволяет вам пить спиртное? Я могу порекомендовать первоклассного лекаря…