Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
На берег накатывали приливные волны — длинные, безопасные, совсем не похожие на те, поднимаемые чудовищем… Люди стояли по щиколотку в воде и не замечали этого. Брызги пены достигали уже Ютиных ног.
А солнце поднималось и поднималось, и ажурная сеточка невесть откуда взявшихся облаков прикрывала его, будто вуалью. Солнечная дорожка на волнах поблескивала мягко, приглушенно, будто не солнечная даже, а лунная.
И тогда Ютины губы шевельнулись. Увидев ее глаза, все обернулись одновременно,
И разом вскрикнули, разглядев что-то в воде. Мгновение — и берег был снова пуст, люди отпрянули под защиту скал, и только Юта по-прежнему стояла у своего камня, раскинув прикованные руки.
Долго-долго не было следующей волны. Вот она пришла — и глаза Ютины открылись шире.
Волны прибывали и прибывали. Юта стояла, прямая, тонкая, будто впечатанная в скалу.
И вот за камень, громоздившийся на границе моря и суши, ухватилась человеческая рука. Соскользнула беспомощно и ухватилась опять.
Юта стояла. От скал слабо донеслись крики удивления.
Вторая рука потянулась — и упала в мокрый песок. Новая волна помогла, протащила истерзанного человека вперед — и отхлынула, окрасившись кровью.
Он оперся на локти. Еще усилие — поднял голову.
Глаза их встретились.
Лоснились на солнце вылизанные морем камушки. Волна, как игрок в кости, то прибирала, то снова выбрасывала их на песок. Над морем покрикивали осмелевшие чайки; от скал медленно приближались осмелевшие люди.
Распростертый на песке человек смотрел на женщину, прикованную к скале. В лучах высокого солнца она было невыносимо прекрасна.
Бастард
ПРОЛОГ
Темной холодной ночью двое стояли на крепостной стене, и длинным и страшным было их ожидание.
— Изготовились ли воины? — спросил тот, что носил на седой голове четырехзубый княжий венец. — Заряжены ли катапульты, и кипит ли смола?
Лучники замерли у бойниц, и готовы были катапульты, и смола пузырилась в черных чанах.
— Что ты там видишь? — спросил венценосный у стоящего рядом, ибо тот обладал силою видеть в темноте, и на сто верст вперед, и на десять локтей под землей.
— Вижу, — ответствовал тот, — вижу бесчисленные отряды, и сталь полыхает при свете факелов, и ведет их твой сын.
Венценосный расхохотался:
— Скорее земля расколется, как гнилой орех, нежели он доберется до наших стен!
А ветер выл, и от каждого факела тянулась черная лента дыма.
— Что ты видишь теперь? — снова спросил князь.
— Вижу, как дети мои, ловушки, сокрытые в земле, жадными пастями хватают воинов, пожирают их вместе с панцирями, и крик и стон поднимаются над лесом. Половина войска погибла,
— Скорее небо свернется в свиток, нежели он возьмет замок! — рассмеялся князь.
А ночь ревела, и неслись по небу обрывки туч, и далеко еще было до рассвета.
— Скажи мне, что ты видишь сейчас? — спросил венценосный, и ветер вздыбил его седые волосы.
— Вижу, — тихо сказал стоящий рядом, — как бьются с войском змеи и хищные птицы, как падают наши враги, но другие ступают по их трупам. Вижу море их факелов; вижу рты, разинутые в боевом кличе. Вот дети мои, алчные желтые марева, убивают их целыми отрядами, но твой сын уцелел, за ним следуют те, кто остался в живых!
Князь воздел кулаки к небу:
— Скорее леса прорастут корнями вверх, скорее реки взовьются на дыбы, скорее мать пожрет младенца, чем он получит венец!
И вот уже все, кто был на стене, увидели огни факелов и блеск стали.
— Что ты видишь теперь?! — яростно воскликнул князь, но собеседник не ответил — из середины лба его торчала стрела.
И тогда закричал князь, призывая к бою, и эхом отозвались его воины, а те, что пришли с огнями, двинулись на приступ.
Железные крюки впивались в камень, как хищные когти впиваются в плоть. Ручьями дымилась кровь, и потоками лилась горячая смола. И отступили от стен те, что пришли, и велики были их потери. Победно вскричал князь — но кинжал вонзился ему в спину, потому что сын его тайно проник в замок через подземную нору.
И упал князь, и скатился венец с его головы, и множество рук потянулось к венцу — но коснувшиеся его умирали на месте. И закричал княжий сын, и голос его раскатился, подобно грому:
— Княжья кровь в моих жилах! Наследство — только наследнику!
И схватил венец, и водрузил на голову, и пришедшие с ним воспряли духом, а оборонявшиеся утратили мужество…
И наступил рассвет, и стаи ворон возрадовались и слетелись на княжий пир. И черными клубами поднимался дым, и ступени сделались скользкими от пролитой крови.
И сказал колдун, что всю ночь умирал со стрелой во лбу — ибо долго, очень долго умирают колдуны:
— Проклятье на весь род ваш и на все его колена. Вовеки, вовеки сыновья ваши будут убивать своих отцов. Проклинаю и предрекаю: вовеки.
1
Солнце стояло уже высоко, когда он, голодный, бросил заплечный мешок в траву.
Никогда в жизни он не видел такой травы — густой, лоснящейся, как шерсть сытого и здорового зверя. Ему казалось, что все здесь лоснится от удовольствия — и деревья, здоровенные, в три обхвата, и непуганое зверье — вон, полевая мышь смотрит и не боится, — и птицы, и белесые цветочки…