Хозяин леса

Шер Н.

– А почему ты думаешь, что ни кто не ушел.

– Я тут все вокруг обошел, посмотрел все следы, ни одного уходящего следа не было, значит, все тут полегли. Да вот еще что попроси у Гришки то своего за одним уж и прощение от меня.

– А это то еще по чему? – удивленно спросила Настя.

– Ну как почему, да за эту, за самую Куринную голову. Да, а он у тебя соображает, кто бы ожидал.

А в райцентр они с Настей все же съездили, когда зажил у Прошки бок, они выбрали время и благополучно съездили. В тайге было спокойно и до лета они прожили без всяких событий и происшествий.

Это лето было жаркое, дождей почти не было. Стоял изнуряющий зной, который заставлял все живое в тайге замереть, словно в ожидании

чего-то, что неминуемо надвигается и должно просто, прорвать эту изматывающую жару. Одна стихия должна сменить другую, и горе тому, кто не успеет приспособиться к новым условиям. Далеко в верховьях реки, на всей линии горизонта, небо потемнело по всему фронту. Там уже началось. Видны были всполохи молний, хотя грома еще не было слышно. Надвигалась сплошная стена дождя. Полетели первые птицы, спасаясь от этой стихии. Животные, которые не могли убежать, прятались в свои норы. Река начала набухать, резко увеличивая свой поток воды, затапливая засохшие берега и низменность. В верховьях, река уже сносила все на своем пути, по воде плыли большие ветки, старые деревья, коряги. Это было первое предупреждение. И вот стихия дошла и до нас. Сначала налетел ураганный ветер, сгибая вековые деревья. Засверкали яркие молнии, сопровождающие раскатами грома. И вот на конец, докатилась стена ливня. Река мгновенно поднялась и вода начала затапливать еще оставшиеся сухие островки земли. Такой не большой островок находился в реке. От одного берега было не далеко, метров двадцать, хотя дно здесь было довольно таки глубокое.

На этом то острове и обустроил себе логово наш с вами знакомый зверь. Вода набросилась на этот островок, поглощая его прямо на глазах. Еще мгновение и вода полностью покрыла землю, только из воды торчали ветки кустов. Ему нужно было спасаться, но как, в плавь не возможно, бурный поток сносит все на своем пути. Оставалось одно, он выбрал самую высокую ель с краю острова, залез на самую макушку, на сколько позволял его большой вес и начал раскачиваться на ней из сторону в сторону. Когда, достигнув наибольшего размаха он, как из катапульты вылетел через реку на другой берег, где стояли такие же ели. Все ветки были сырые от дождя, он пытался схватиться, но ему этого не удалось и, скользя по ним, полетел книзу, ломая на своем пути ветки и сучки. И вот раздался громкий рев, прокатившийся по лесу, заглушая грохот грома.

Сильный дождь продолжался уже вторые сутки. Дождь то затихал, то начинался с пущей силой.

Кондрат с Серым находились естественно дома. Серый лежал на своем излюбленном месте, спать уже не хотелось, сколько можно спать. Он лежал прислушивась к тому, что происходит на улице, а сам наблюдал за хозяином. Дед Кондрат занимался разными мелкими делами, то что ни будь подошьет, заштопает. То вон взял топорик и что-то тюкает, стучит, ремонтирует. При этом частенько подходит к окну, заглядывает туда, чертыхается – ну сколько можно то, когда он наконец пройдет, – разговаривал Кондрат, то с собой, то с Серым. Это ж надо, сколько воды вылилось, река здорово из берегов вышла, наверное. Сколько же зверья мелкого погибнет, все ведь норы в низине затопит. Все ходил, бунчал себе под нос, что ни будь. Второй день сидим, выйти не можем, да, дела.

Серый вдруг поднял голову, уши его закрутились в разные стороны, что-то улавливая. Вот он соскочил резко, встал в стойку, зарычал, уставился на дверь.

– Ты чего это, Серый, а. Кто в такой ливень попрется, неужто медведь что ли, – разговаривал Кондрат, глядя на Серого и медленно снимая очки. И вот Серый залился истеричным лаем, шерсть его встала дыбом и в этот момент они услышали, как дверь с улицы в сени с грохотом и треском растворилась, хотя она была закрыта на крючок. Серый заливался лаем, в то же время боясь подойти к двери.

– Мать честная, – промолвил Кондрат, медленно поднимаясь

со стула. Он услышал, как в сенях раздались тяжелые шаги, заскрипели доски под этими шагами. Еще мгновение и дверь в избу распахнулась и то, что он увидел, это повергло его просто в ступор.

В проеме двери он увидел волосатое, мощное тело. Разглядеть его можно было только по грудь, так высок он был. Кондрат ни чего не успел сообразить, как этот зверь нагнулся и боком протиснулся к нему в избу. Кондрат попятился назад. Серый продолжал лаять, не забывая, однако, спрятаться за хозяина. Этому зверю нельзя было выпрямиться во весь рост, он не спеша огляделся, как будто не замечая хозяина и собаки и опустился тут же в угол, облокотился локтем о скамью, вытянул свои ноги, перекрыв дверной проем, удобно устроился, склонил голову и затих не обращая внимание на лай Серого.

Дед Кондрат продолжал стоять, боясь даже шелохнуться. Все мысли в его голове полностью исчезли, он только тупо смотрел на этого не обычного гостя. Потихоньку лай Серого начал приводить его в чувство. Он зашевелил руками, что-то забормотал себе под нос.

– Тихо, тихо, Серый, – махнул он рукой псу, но тот, не переставая, продолжал лаять из-за его спины. Видимо этот шум уже надоел зверю и он громко рыкнул так, что Серого как ветром сдуло, он сиганул под кровать, выставил от туда морду, оскалился, но уже не лаял.

Кондрат стоял на месте, как будто прибитый к полу гвоздями. Ноги отказывались ему служить. Потихоньку голова его начала соображать.

– Мать твою, по-видимому он хотел сказать – Пресвятая дева Мария, спаси и сохрани. Начал делать какие-то манипуляции руками, могло показаться, что он креститься, хотя никогда этого он в жизни не делал.

Мямля себе под нос, вспоминал какие то церковные слова, – отец наш, боженька наш, Иисус Христос, кто же еще… думая он замолчал. Помогите, кто услышит, спасите от этого чудища. Когда иссяк весь этот не богатый церковный словарный запас, он наконец-то начал размышлять здраво, естественно только после того, когда у него прошел этот шок от увиденного.

– Ничего себе зверюга, это кто же его такого создал то. Явно, что не бог, такое ему бы и в голову не пришло. Он стоял и удивленно разглядывая зверя и все еще не решаясь сдвинуться с места. Так, – продолжал думать Кондрат, – почему же он ко мне пожаловал, если бы он хотел меня сожрать, то сделал это сразу, а не стал бы сидеть отдыхать. Значит мне это не грозит, это уже хорошо. Дальше, – размышлял Кондрат, – явно он пришел сюда не чайку у меня свежего попить, с вареньем и не борща похлебать. Тогда за чем же? Вон как развалился, всю дорогу перекрыл, не выскочишь, да и ружье висит прямо над ним, не ухватишь. Что же делать, думай Кондрат, думай, – сам себя заставлял он. Почему же он пришел то? Может простыл и зашел погреться на огонек, как же простыл, – сам себе возражал Кондрат, – с такой шкурой, прям как у мамонта, ему на северном полюсе ничего не будет. С его длинной шерсти вода не просто капала, а бежала ручьем, образовав целую лужу.

На глаза Кондрату попалась бутыль с первачком, он вытащил ее из под стола, взял самую большую плошку, налил полную и выпил большими глотками, – эх хорошо – крякнул Кондрат, вытирая бороду рукавом.

Зверь сидел, искоса поглядывал за хозяином, потом глухо рыкнул и протянул свою могучую лапу со страшными когтями, помахал ей слегка, как бы говоря – подойди-ка сюда. Кондрат после этой чарки немного осмелел, а чего бояться, – бормотал себе под нос он, – подумаешь здоровый да лохматый, невидаль какая, делая пару шагов к зверю. Тебе, чего это, тоже надо, что ли и протянул ему бутыль. Тот ловко подхватил ее, приподнял голову, открыл пасть и запрокинул туда бутыль, вылив зараз пол емкости, он замотал своей башкой в разные стороны, видимо дошло до него, да проняло. Потом зачихал как пьяный мужик-раз, другой.