Хозяин тайги
Шрифт:
Спал Миша плохо: болела нога. Проснулся он чуть свет. В палатке уже надоедливо звенели комары. Миша подошел, прихрамывая, к костру, осмотрел со всех сторон убитую гадюку, сказал: «Ого-го!» — и оттащил ее в траву. Затем занялся осмотром кустов.
Густые заросли шиповника были помяты и поломаны в одном месте. Кто же это был? Никаких следов обнаружить не удалось. Все же, дрожа от холода, практикант долго ползал на коленях, обследуя каждую ветку, каждый сантиметр земли, но не нашел ничего, что объяснило бы ночное происшествие.
Зато, внимательно осмотрев обувь, Миша обнаружил, что ночью по ошибке пытался надеть ичиги Кандаурова.
Миша решил, что человек, посадивший змею в ичиг и плотно прикрывший ее портянкой, чтобы гадюка не выползла раньше времени, покушался на жизнь землемера. Раздумывая над случившимся, Миша вернулся в палатку. Там все еще спали, кроме кашевара Фомы, который лениво скреб обеими руками волосатую грудь и зевал во весь рот.
Миша лег на свое место. «Что же это такое? — думал он. — Кто и зачем это сделал?» Нога одеревенела и плохо повиновалась. Понимая, что больше не уснет, Миша принялся энергично растирать ее, хотя каждое движение причиняло сильную боль.
Это, конечно, было неразумно — скрывать свою болезнь, но Миша не любил жаловаться. Его огорчали обычно не трудности и лишения походной жизни, а то, что этих трудностей и лишений было, по его мнению, слишком мало.
Стиснув зубы, он поднялся и стал «расхаживаться». Нога теперь так саднила и ныла, что даже отдавало в паху, но Миша успокаивал себя тем? что он принял необходимые меры. Теперь важно было «не поддаться болезни», перебороть ее. Он старался не обращать внимания на боль. К сознанию опасности примешивалось и какое-то волнующее, горделивое чувство. Оказывается, ночью ему пришлось пережить не одно, а целых два приключения: он обнаружил, что кто-то следит за ними, замышляя недоброе; кроме того, ему удалось перехватить и принять на себя удар, который предназначался другому.
— Ну, как дела? — спросил Панкрат, проснувшись.
Миша показал свою тяжелую опухшую ступню.
— Что это у тебя с ногой? — послышался суровый отрывистый возглас. Миша оглянулся. Сзади стоял землемер Кандауров. Откуда он вдруг взялся? Пришлось рассказать все, как было.
В этот день землеустроительный отряд вышел на работу с опозданием. Кандауров, сердито попыхивая трубкой, долго обдумывал случившееся. Теперь уже поздно было ругать практиканта за то, что тот сразу же не рассказал об укусе змеи. Нога опухла до колена. Миша не мог ею пошевелить без того, чтобы не ощутить острой ноющей боли.
Долгая работа в тайге приучила землемера обходиться во многих случаях без врачебной помощи. Он умел остановить кровь, сделать перевязку, вправить вывих, привести в сознание оглушенного молнией или получившего солнечный удар. Но теперь, когда болезнь была запущена, Мише мог помочь только врач. Не теряя времени, Кандауров поручил двум рабочим отнести Мишу в ближайшую деревню на берегу Амура.
Напрасно Миша доказывал, что это пустяки, что его крепкий организм способен перебороть любой яд. Землемер был неумолим.
Быстро сделаны были носилки из куска брезента и двух жердей. Прощаясь с отрядом, Миша предупредил всех, что жизни землемера угрожает опасность и необходимо срочно принять меры предосторожности.
— Хорошо, хорошо, — сказал Кандауров. — Обо мне не беспокойся. — И по тону его Миша понял, что землемер не очень верит ему.
Миша начал горячиться, попытался вызвать землемера на опор, но тот отмалчивался, с беспокойством посматривая на больную ногу практиканта. «По-видимому, боится за мою жизнь… Неужели в самом деле опасно?» — с тревогой подумал Миша.
— Ну, запасись терпением! — сказал землемер, крепко пожав Мише руку на прощанье. — Скучно будет, больно будет, а ты не сдавайся. И чтобы никаких там фантазий!.. — Кандауров выбил трубку и погрозил Мише пальцем: — Знаю я тебя!
НАЗЛО ВРАГАМ
1
Уже два дня Ли-Фу лечил Мишу, но состояние больного не улучшалось. Дунган навещал юношу утром и вечером, натирал ногу какой-то оранжевой пахучей мазью, поил настоями из трав, а чтобы развеселить своего пациента, рассказывал ему забавные истории и показывал фокусы.
Миша слабел день ого дня. Его мучили кошмары. Стоило хотя бы на минуту забыться, и опять он видел, чувствовал, как его жалит змея. Миша убивал ее, а гадюка оживала и снова с шипением бросалась на него. Он просыпался со стиснутыми до боли в суставах кулаками, со сжатыми зубами и принимался — в который уже раз! — раздумывать, мучительно морща лоб. Кто же это сделал? Если у землемера есть враг, то почему он не попытался убить Кандаурова другим способом, ну хотя бы выстрелом из-за угла? Кто же это? Кто… И зачем так сделал? С какой целью?
Однажды Миша поведал новому другу свои мысли.
Дунган задумался, долго смотрел в окно, прищурив свои и без того узкие глаза.
— Моя так думай, его мала-мала пугай! — сказал он, не поворачивая головы. — Когда один люди помирай, другой шибко боиса, все бросай, уходи из тайга.
— Вот как!.. Но с какой целью нас хотят выжить отсюда?
— Э, какой цель! — хитро усмехнувшись, воскликнул Ли-Фу. — Наша деревенсыка люди, который побогаче, далеко тайта мака сей, потихоньку опиума собирай, большой барьгш получи. Его все равно хозяин по тайге ходи, а тебе сюда новый людн зови. Новый люди ему мешай, новый люди ему не надо. Вот его и пугай. Его все равно тебе худо делай. Один люди не удалось, его другой люди пугай.
— Но кто же так делает: змею в ичиг?
Ли-Фу удивленно посмотрел на Мишу и пожал плечами, давая понять, что не видит в этом ничего странного.
— Его правильно рассуди, его шибко хитрый люди, — сказал Ли-Фу, погладив Мишу по здоровой ноге. — Как иначе делай? Из винтовка стреляй? Нет, его не дурака. Его боиса. Тогда пограничника приезжай. А если змея кусай, кто виноват? Тайга виноват…
— Запугать хотят, — протянул Миша, отирая слабой, дрожащей рукой пот со лба. — Хорошо же!..