Хозяин Вселенной
Шрифт:
И снова я отвечаю не сразу. Действительно, этот мир сразу станет проще. Как только запустят на обкатку кварк-реактор… А хорошо ли это, когда упрощается мир? Ведь это означает, что он становится беднее…
Всплывает вдруг откуда-то из глубины, будто и не моё.
«Сердце моё полно жалости. Я не хочу этого».
«Хотеть и мочь — не одно и то же».
«Должен я попытаться».
«Именно должен?»
Словно тоненькая плёнка лопнула у меня в голове. Вот. Вот оно.
«Именно должен. Возможно, именно затем я живу в этом мире. Возможно, именно для этого Ирочка обронила перстень-парализатор. Возможно, всё случившееся со мной случилось ради этого».
Теперь молчит Цанг. Долго, очень долго молчит.
«Возможно, ты прав».
Громадный мыльный пузырь опускается откуда-то сверху, уравнивает скорость, вися в десяти шагах сбоку.
«Кокон прибыл. Жду распоряжений», — бесплотный шелестящий голос автомата.
«Поехали!»
Глава 15. Пособник врага
— Вот такие дела, Биан.
Шеф молчит. Он молчит так долго, что я уже сомневаюсь, заговорит ли вообще. Впрочем, мысли всё равно видны как на ладони.
«Мои мысли — это мои мысли. Аина, ты нужна».
Против обыкновения, Аина выходит из гущи своих цветов без звука. Садится рядом. Теперь отчётливо видно, что она старше мамы Маши.
— Хорошо, Биан. Я понимаю, тебе трудно. Потому что это уже не интеллектуальная разминка с элементами теоретического гуманизма, как в прошлый раз. Это конкретно и очень серьёзно. Я изложу твои мысли вслух, за тебя. А Рома пусть увидит, как именно он и его идеи выглядят со стороны.
Насколько можно уяснить из твоих же видений, строительство кварк-реактора на Оплоте подходит к концу. После завершения работ, естественно, реактор будет запущен на обкатку. Как я поняла, реактор собран с такими дефектами, что при запуске пойдёт в неуправляемый разгон. Если бы это был обычный кварк-реактор, собранный по нормальной схеме, была бы просто тяжёлая авария. Снесло бы крышку, порвало корпус-стакан… ну пусть даже образовалась бы воронка в несколько тысяч шагов. Но этот реактор по сути кварковая бомба. Процесс перейдёт в стадию неуправляемого релятивистского вырождения материи…
Она вскидывает голову.
— И всё разом кончится. Мертвецы-зомби обретут наконец заслуженный покой, перейдут в естественное для себя состояние. Давно пора!
Слова свистят, как древний ангельский клинок, рассекающий воздух.
— А ты хочешь помешать этому, Рома. Ты хочешь продлить их агонию, ставя при этом под удар не только нас — ладно, мы не в счёт, такая у нас работа — и даже не только наших миссионеров… Или тебе неизвестно, чем занимаются «зелёные» на Земле? Или ты не знаешь, какое будущее они готовят всему человечеству? Напомни мне, Рома, что у людей обозначает термин «пособник врага»? Я не говорю «предатель», заметь. Именно «пособник».
Её глаза как прицелы. Но я выдерживаю.
— Вы оба не правы.
— Кто прав, а кто нет, решит комиссия, — подводит итог дискуссии Биан. — Если ты настаиваешь, я сегодня же поставлю вопрос перед нашим координатором. Итак?
Они все смотрят на меня. Мои товарищи.
— Да.
— Решение принято, — Биан коротко встряхивает крыльями, снова зажигает свой виртуальный монитор. — Все свободны, коллеги. Займитесь делами.
Все расходятся. Без звука.
— А что делать мне?
«Готовиться к разговору с комиссией. И, если откровенно, размышлять о будущей профессии».
Кровь бросается мне в лицо.
«И я не собираюсь на сей раз становиться с тобой на одну чашу весов, Рома, — это уже Аина. — Ты сказал «да», и ты отвечаешь. Разумеется, тебя не запрут в каменный мешок или железную клетку и уж тем более не лишат жизни, как это привыкли делать в человеческих спецслужбах — мы не люди, мы ангелы. Но наивно полагать, что пособник наших врагов останется работать в службе внешней безопасности, призванной с теми врагами бороться».
Солнце уже перевалило за полдень, и под кронами деревьев исподволь копится предвечерний прохладный сумрак. Песчинки пляшут на дне чаши, выложенной крупными изумрудами. Как тут тихо… Сидеть бы вот так и сидеть, ни о чём не думать…
Сам не знаю, почему мои крылья принесли меня сюда, к Изумрудному ручью. Больше всего я опасался, что тут кто-то будет. Однако никого не оказалось — ангелы живут просторно, это вам не скученность людских мегаполисов…
Шум крыльев сзади, но я не оглядываюсь. Мне и так известно, кто прилетел.
Ирочка, легко ступая, осторожно подходит. Садится рядом, и на мою спину бесшумно ложится развёрнутое крыло. В ответ я обнимаю её рукой. Мы сидим и смотрим, как в чаше лесного родника пляшут песчинки.
«Ира, Ир… Мне скверно».
«Я знаю, Рома».
Она прижимается ко мне плотнее, и я зарываюсь носом в её волосы. Ну вот… Мне уже легче. Это очень важно — в критический момент иметь возможность зарыться в чьи-то волосы…
«Это правда».
Мы сидим и смотрим, как пляшут в воде песчинки. Изображение немного двоится — сейчас я вижу не только своими глазами, но и её тоже. И она видит аналогично. Сейчас мы с ней единое существо.
«Послушай, что я скажу. Это очень важно. Помнишь наш тогдашний разговор с Иваном? Тогда я была сильным звеном. А ты прятался за моей спиной. И это глубоко правильно. Уязвимые части должны быть укрыты, сила выходит вперёд».
Она заглядывает мне в глаза.
«Так вот, Рома, сейчас всё наоборот. Сейчас сильное звено — ты. И биться придётся тебе».
Она не добавляет больше ни слова, даже мысленно. Но я и так понимаю. Если разгромлено сильное звено, участь слабого незавидна. Так бывает везде и всегда — страна, армия которой разбита, или семья, глава которой сломлен…
«Через три дня я дам бой. Я докажу…»
Она вздыхает.
«Попробуй найти гнездо кукушки. Нет, Рома. В этот раз ты проиграешь, вернее всего».
Я размышляю.
«Это возможно. У нас в службе диссидентов не жалуют…»
«Естественно. Но мне важно, чтобы ты не сломался, если… нет, когда тебя уволят».
«Меня могут не просто уволить, и ты это знаешь. У нас не служба очистки пресных водоёмов».
«И даже если не просто — держись».
Её глаза занимают всё поле зрения.