Хозяин Вселенной

Комарницкий Павел Сергеевич

Я зажигаю виртуальный экран, уменьшаю его размеры до подходящих — не особо-то просторно в спальной нише — и нахожу нужные файлы. Ну-с, приступим…

Задача номер раз — определить процент живых на кладбище. Сказать, что это очень трудная задача, значит ничего не сказать. Откровенно говоря, я пока даже не знаю, с какого конца взяться. Однако сделать это необходимо, поскольку пара-тройка увиденных мной (к тому же один давно умерший) на суде будут выглядеть крайне неубедительно. Да хоть тридцать! Всё равно в масштабах планеты это ничто…

Задача

номер два — определить распределение этих ещё живых в пределах социальной лестницы. Если даже окажется, что процент не совсем умерших не так уж мал, но все они без исключения находятся в положении безграмотных низших разрядов, всё очень плохо. Разумеется, потенциальный талант будет стремиться к реализации, но всему есть предел. Возможно, Эйнштейн и пробился бы, будучи воспитанником церковного сиротского приюта, но вот пробился ли бы он из папуасской хижины, затерянной в джунглях? А если бы его воспитала стая волков, как Маугли, он уже точно чесался бы задней лапой за ухом и не помышлял ни о каких теориях относительности. Где проходит граница, до которой врождённый талант ещё в состоянии проломить бетон навязанного невежества?

Задача номер три — а вообще возможно ли разрушить их жуткую пирамиду рабов без тотальной гибели? Если проще — как они будут жить без своего драгоценного Повелителя и его сатрапов, Носящих имя? «Темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа…» Нда… Первое, что сделает рядовой двенадцатизначный, получивший полную свободу, это шваркнет по черепу своего бывшего начальника. Следующими, вполне вероятно, будут кое-кто из коллег… Ну и понеслось. Триста миллиардов бывших рабов — это не шутка. Это будет куда как похлеще Великой и Страшной революции, учинённой некогда на моей прародине.

Задача номер четыре… Нет, это у меня уже мания величия. Решить бы задачу номер раз для начала.

Некоторое время я тупо таращусь на экран. Столбчатые диаграммы и трёхмерные графики повергают меня в глубокое уныние. Возможно, наши бравые аналитики и сумели бы извлечь из всего этого нечто связное…

Я криво усмехаюсь. Не стоит упрощать. «Задача номер раз», это конечно… Но про «задачу номер ноль» я стараюсь не вспоминать даже наедине с собой. Поскольку такие сомнения могут и сломать.

У «зелёных» нет женщин, уже много поколений нет. Какая может быть в таком случае любовь? Вот именно…

Между тем стихия понемногу утрачивает свою ярость — гром уже не бьёт по ушам, а мягко рокочет в отдалении, и Ниагарский водопад плавно переходит в нормальный дождь. Плещущий, монотонный шум дождя успокаивает, мои веки тяжелеют… Ладно… Утро вечера мудренее…

Я гашу монитор, укладываюсь в нише, укрывшись крылом. Закрываю глаза, и глубокая бархатная чернота окутывает меня. Никаких цветных пятен.

Мягкий курлычущий звук, отдалённо похожий на тот, что издают журавлиные стаи на далёкой-далёкой Земле, улетая на юг… Странно… Откуда здесь в Раю журавли, не иначе, генетики балуются…

Сон слетает с меня разом. Прямо в воздухе мерцает огненная надпись: «экстренный вызов». А ну, видеосвязь!

Надпись гаснет, и вместо неё на самом краю летка возникает изображение папы Уэфа. Круг коврового покрытия, на котором он восседает, висит прямо в воздухе, отчего Уэф чем-то напоминает персонажа восточных сказок на ковре-самолёте.

— Ну здравствуй, Рома.

— Здравствуй, папа.

Уэф морщится, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Отвратительная мыслепередача… У тебя голова от неё не болит, Рома?

Я слабо улыбаюсь.

— Если бы это было главной проблемой… Есть масса других поводов для головной боли.

— Нда… — качает головой Уэф. — Что намерен делать?

Я улыбаюсь шире. Папа Уэф, как всегда, в своём амплуа. Сразу быка за рога, без предварительных расспросов о здоровье и условиях содержания… Всё-таки сидит-то зять…

— Насчёт условий — это к твоему надзирателю, — отрезает Уэф. — Полагаю, условия стандартные для предварительного заключения. Но я повторяю вопрос — что дальше? У тебя есть план?

Я сжато излагаю тезисы. Да, так точнее, поскольку назвать это глубоко проработанным планом будет явным преувеличением.

— Вот пока всё.

Взгляд Уэфа глубок и задумчив.

— Первый раз мы с Мауной не сошлись во взглядах. И вообще, у нас тут раскол, вот дела… Например, Иого однозначно считает, что ты неправ. Ну а что считает Пётр Иваныч Дымов, он скажет тебе сам. Думаю, тебе будет интересно и небесполезно. Даю связь с кордоном.

Изображение Уэфа сменяется изображением деда Иваныча. Дед сидит за столом, на котором разложены детали карабина СКС — очевидно, сеанс связи застал старого лесника в момент плановой чистки табельного оружия.

— Здравствуй, Иваныч.

— Здравствуй, Рома. Казбек, фу!

Я чуть улыбаюсь. Очевидно, Казбек попытался вступить в тесный контакт с моей голограммой, внезапно возникшей в комнате.

— Зря улыбаешься, Рома. Как-то сегодня мыслепередача идёт не так…

— Это прибор у меня тут стоит, подавитель телепатии. Чтобы лишить возможности…

— Ну и правильно стоит. Вот послушай мои рассуждения.

Дед старательно орудует шомполом.

— Представь себе ситуацию: идёт война. Наша, значит, война-то, Великая Отечественная. Год одна тысяча девятьсот сорок третий, накануне Курска — так будет вернее всего изобразить ситуацию. То есть перелом-то уже произошёл, но враг ещё ой-ой как силён и намерен попытаться переломить ту ситуацию обратно. И вот внезапно некто из наших узнаёт, что строится в Германии некий объект… да хотя бы атомный реактор, для определённости чтобы. Сверхмощный, стало быть. И в ходе строительства того реактора допущены просчёты и ошибки, так что при пуске вся Германия ухнет в тартарары. И вот некто решает этому процессу помешать, значит… Спасти Третий рейх и его обитателей. Вопрос — кем он будет для наших, этот некто?