Хозяин зеркал

Зонис Юлия

– Год бродил с нами, – подтвердил Салим. – То есть со старшими. Шахрияр думал, что сделает из него настоящего Караванщика.

Кей швырнул бычок в костер и недобро прищурился:

– Шахрияр думал, что глупый городской мальчишка займет его место, а он, Шахрияр, сможет вернуться.

– Неправда! – возмутился Салим. – Он вовсе не хочет никуда возвращаться.

– Еще как хочет.

Двое уставились через костер друг на друга. Герда почувствовала, что так и до драки недалеко.

– А ты почему вернулся? – поспешно спросила она, дергая Кея за рукав.

Он перестал сверлить взглядом противника и оглянулся на Герду:

– Я

вернулся, потому что Фрост напал на след оленя.

– Какого оленя?

– Подчиняющегося печати, – туманно ответил Кей. – Спершего зеркала.

– Да он все врет! – выпалил Салим, по-прежнему хорохорясь. – Вернулся, потому что судьба у него такая. Шахрияр говорит: против судьбы никто не пойдет.

Кей пренебрежительно хмыкнул:

– Брехня.

– И не брехня!

– Брехня.

– А вот послушайте. Один человек шел по базару в Дамаске и встретил Смерть. Человек перепугался, но Смерть ему сказала: «Я пока не за тобой. За тобой завтра приду». Тогда человек купил самого быстрого коня и скакал всю ночь. Под утро, загнав коня, он прибыл в Багдад. Идет по улице, глядь – а Смерть ему уже навстречу. «Удивительно, – говорит Смерть. – Ведь, встретив тебя вчера в Дамаске, я не могла понять, как же сегодня смогу забрать тебя из Багдада». Вот так!

– Что «так»? – спросил Кей.

– От судьбы не уйдешь, вот что «так».

– Твоя байка лишь доказывает, что Смерть можно погнать за добычей из Дамаска в Багдад. Смерть, может, от судьбы и не уйдет…

– Ах, перестаньте уже про смерть! – воскликнула Герда. – От ваших историй делается страшно и холодно.

– Ай, не огорчайся, красивая девушка, – зачастил Салим, – вот мы еще дровец в костер и еще по косячку… – Ухватив охапку дров, он уже собрался подкинуть ее в огонь, но вдруг замер, осененный идеей. – Кей, давай ты порадуешь сестренку песней! И печаль ее пройдет, как легкая тучка, пролившаяся дождем…

– А играть я на чем буду? На куске плавника?

– Зачем на куске? Не надо на куске!

Тут Герда захлопала глазами. Она могла бы поклясться, что Салим с хитрым выражением лица запустил руку в кучу дров, а уже в следующую секунду вытащил оттуда черную лаковую гитару. По лаку побежали красные блики, струны гитары вздохнули.

– А? Каков я? Вот ты, большой человек и большой начальник в Городе, так сможешь? – Мальчишка улыбался от уха до уха.

Кей пожал плечами, не впечатленный:

– Я могу превратить тебя в лед.

Герда испугалась и прижалась к Салиму:

– Не надо его в лед. Он хороший.

– Слышишь, что сестра твоя говорит? Не надо меня в лед, я хороший. Ах ты моя красивая, ах ты добросердечная, спасла Салима от горькой участи… – Паренек мурлыкал, пытаясь запустить руку под лиф платья Герды. Та фыркнула и шлепнула нахала по пальцам – впрочем, не особенно сильно.

– Женщины, – сокрушенно сказал Кей. – Только соберешься кого-нибудь в лед превратить, они тут как тут. Ладно, давай гитару.

Он взял инструмент у юного Караванщика, провел пальцами по струнам. Струны ответили глухим дребезжанием. Сморщившись, Кей подкрутил колки и снова попробовал. На сей раз звук получился чистым.

– Ну, что спеть?

– Спой нашу, – подпрыгнул Салим. – Ту, что ты сочинил, когда думал с нами остаться.

Герда до этого дня не подозревала, что Кей поет, но почему-то это ее совсем не удивило. Светлый песок, черное море и белый прибой, треск костра и запах горящих веток – что же еще тут делать, как не петь?

Наверное, Кей тоже так думал, потому что без лишних предисловий взял первый аккорд и запел. Голос его пронесся над дюнами, поднялся в небо и наполнил маленький, очерченный костром круг и тьму за границами круга.

Время струится по спинам дюн,Тает в дыму костра.В пламенных спицах небесных рунСкрыто мое вчера.Стоит ли плавить собою льдыИ умирать весной,Чтобы добавить к твоим родным«Тысяче и одной»?Или, срываясь опять на крик,Падать на белый снег,Чтобы, сломавшись всего на миг,Все потерять навек.Далью туманной по гребням скал,Волей немых песковМне караваны водить в астралСколько еще веков?Время уснуло на спинах дюн,Стихла игра огня.Пламенным спицам небесных рунБольше не до меня. [25]

25

Стихи Александра Лоскутова.

Песня стихла, и берег окутало молчание. Салим сидел, обняв колени. Выражение лица у него было непривычно задумчивым. Кей смотрел на море и обнажившуюся отмель.

– Опять появилась, – сказал он.

– Ага, – кивнул Салим.

– Вы туда ходили?

– Шахрияр ходил. Я только до Сквозных Дыр, дальше не могу. Вот когда-нибудь…

– И что Шахрияр говорил?

Салим поежился:

– Да ничего хорошего не говорил. Говорил, что наверху видел только лед, внизу – только огонь.

– Думаешь, правда?

– Думаю, да. Все пути, кроме этого Круга, закрылись. Шахрияр говорит, что огонь и лед встретятся здесь, в Третьем. Тогда будет мрак и ужас. Горы рухнут, земля превратится в лаву и пепел…

– Он всегда любил драму. – Кей отложил гитару и встал.

Герда вздрогнула:

– Ты куда?

– Пойду посмотрю. – Развернувшись, он зашагал к отмели.

Девушка обернулась к Салиму:

– А что там?

– Там? – Мальчишка сделал круглые глаза. – Там, красивая, Пересохшее море.

– Но ведь оно не пересохло?

– Это смотря когда не пересохло. Сейчас не пересохло, потом пересохло. Или наоборот – сейчас пересохло, а потом, глядь, опять наполнилось, – с умным видом сообщил Салим.

Герда ничего не поняла.

– Зачем ему сухое море?

– У моря Сквозные Дыры, а за ними Заокраинный Мыс. Оттуда можно заглянуть за границу Круга.

Герда вскочила:

– Я с ним!

Салим поймал ее за руку:

– Стой! Людям туда нельзя. Не пройдут люди. Мыс тонкий, как игла, тоньше конского волоса. Ты упадешь.