Хозяин жизни
Шрифт:
Не знаю, с какой интонацией у меня прозвучали эти слова, но старший наряда укоризненно качает головой.
– Александр Николаевич… Вы с нами так говорите, будто в чём-то подозреваете.
– Да. Я подозреваю, что будет ещё какой-нибудь приказ, который вам надо будет выполнять. Даже знаю какой, – и горько усмехаюсь. – Для такого предвидения не требуется моих способностей.
Взяв бумаги, наряд идёт за мной в смотровую, где по-прежнему безмятежно отдыхает главный виновник всех событий. Посланец папаши, присев на корточки около кушетки, начинает осторожно трясти
– Володя… Володя! Проснись… Ну, Володя!
Детина сначала что-то мычит, чмокает губами, потом нехотя открывает глаза.
– Ну чего?..
Потом он обводит непонимающим взглядом всех присутствующих, садится и трясёт головой.
– Бу-у-у… Ох… – снова обводит всех нас взглядом покрасневших глаз и брезгливо спрашивает: – Ну чё надо?
При этом выражение его лица чем-то неуловимо напоминает то, какое я видел на лице Буракова, когда он командовал приступом брать нашу смотровую.
– Володя, к тебе есть претензии, – с усталостью в голосе объясняет папашин гонец и кивает в мою сторону. – Вот у этих людей…
– Опять я кому-то морду побил? – довольно ржёт сынок и с видимым удовольствием заявляет: – Люблю я это дело по пьянке!
– Вы задержаны по подозрению в нанесении телесных повреждений врачу больницы во время его дежурства, – сухо констатирует старший наряда. – Идёмте в машину!
– Ещё чего! – презрительно скривив губы, бросает высокопоставленный детина. – Сейчас отцу позвоню – попрыгаете! Константиныч, где мой телефон?
– Посмотри, он у тебя всегда лежит в правом кармане, – с той же усталостью тона подсказывает посланец.
Телефон находится там, где и предполагалось.
– На! Найди, где там папаня, – Володя протягивает Буракову мобильник, и тот начинает перебирать меню.
Сцена, которую я наблюдаю, вызывает чувство омерзения. Я и так зол, а сейчас просто боюсь сорваться в бешенство.
– Эдуард… Палыч, это я, – предварительно бросив на меня взгляд, странным тоном представляется помощник после ответа. – Нет. Не позволили забрать… Здесь написали заявление в полицию, и сейчас Володю повезут в отделение… Я не смогу его забрать! Главврач не разрешает… Сейчас дам, – и протягивает мне трубку.
Как мне это знакомо! Так часто по разным поводам возникают подобные ситуации!
– Слушаю.
– Нет, это я вас слушаю! – звучит раздражённый голос. – Что вы там устроили с моим сыном?
Делаю глубокий вдох, чтобы погасить приступ ярости. Однако эта вынужденная пауза явно подхлестнула папашу, который, как видно, ждать не привык.
– Я спрашиваю, что за цирк вы там устроили с моим сыном? – раздаётся повелительный ор в моё ухо.
– Во-первых, прекратите орать, иначе я не стану с вами разговаривать. Кто бы вы ни были, а мне это совсем не интересно, призываю вас блюсти хоть какие-то нормы этики.
Папаша пытается перебить, но я уже давно знаю, что для прекращения таких попыток достаточно продолжать говорить, не повышая голоса и чётко разделяя слова, тогда оппонент будет вынужден молчать и слушать.
– Во-вторых, я подписал заявление в полицию на вашего сына о нанесении им телесных повреждений врачу
Специально делаю паузу, поскольку понимаю, каким бы этот папаша ни был, размер бедствия должен его впечатлить.
– Слышу, – отрывисто произносит он.
– Так вот, мы здесь расцениваем этот случай как злостное хулиганство, и наш юрист мне объяснила, поскольку речь идёт о травмах черепа, он может потянуть на несколько лет… отдыха, к чему мы и будем стремиться через суд.
– У вас ничего не получится, – в его тоне я слышу усмешку. – Я не позволю вам этого сделать.
– Не обольщайтесь. Я, доктор Елизов – запомните, пожалуйста, такую фамилию, – вам обещаю: в любом случае получится. Всех благ! – и даю отбой.
Папашин помощник, хлопая глазами и поправляя галстук, смотрит растерянно. Не знаю, что его так потрясло – неудача в попытке вызволить сынка шефа или тон моего разговора с этим человеком.
– Забирайте молодца! – командую я наряду.
– Я тебя ещё размажу… – бормочет сынок, с ненавистью глядя мне в глаза.
– Это если сумеешь допрыгнуть, – усмехаюсь я, – а пока отдохни. В том числе и от такой мысли.
На улице наблюдаю, как его пакуют в полицейскую машину. Двое изгнанных мной парней продолжают топтаться у входа в приёмный покой.
– Поехали! – командует Бураков, собираясь сесть в машину.
– Приказано ждать… – бормочет один из них, не сходя с места.
Ну что ж, пора дать им свободу. Подхожу.
– Смотреть на меня! – смотрят. – Всё! Свободны! – щёлкаю пальцами и поворачиваюсь к посланцу. – Забирайте ваших сотрудников.
Бросив в мою сторону опасливый взгляд, он повторно произносит уже почти без командных ноток:
– Ну, поехали…
Проследив за отъездом полицейских с задержанным, Павла на его «Ниве» и Буракова с сопровождающей охраной, хочу вернуться к себе в кабинет, но вижу, что от «Лексуса», по-прежнему стоящего за шлагбаумом, в мою сторону направляются те двое парней, которые, по всей видимости, и привезли сюда «мальчика». Спокойно стою и жду. Кажется, всё происшедшее их несколько озадачило неожиданной развязкой. Неужели начинается «вторая часть Марлезонского балета»?
Подходят. На вид им тоже лет по двадцать. Скорее всего, ровесники виновника.
– Что вы хотели, парни? – интересуюсь я. Ведь не просто же так они решили подойти!
– А куда Вовика повезли?
Да уж, Вовик…
– В отделение полиции. А у вас были на этот счёт сомнения?
– У него отец…
– У него отец, а у всех нас – закон! – перебиваю я. – И по этому закону ваш приятель будет отвечать.
– Ой, мужик… Ты насмешил! Да его батя только даст команду, и будешь ты… полностью счастлив! – начинает ржать свита «мальчика». – Запомни! Он его всегда вытаскивал, вытащит и сейчас. Вовик будет в шоколаде, а вот ты на свою жопу приключений уже точно нашёл! Палыч такого не прощает.