Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры
Шрифт:
Несмотря на это, есть основания полагать, что с самого начала Сталин расчетливо сохранял определенную дистанцию между собой и Ежовым, явно предпочитал возлагать «лавры» за массовое «разоблачение врагов» на НКВД и его руководителя. «Сейчас мне думается, когда я вспоминаю то время, — рассуждал в 1970-е годы по этому поводу известный советский писатель К. Симонов, — что раздувание популярности Ежова, его “ежовых рукавиц”, его железного наркомства, наверное, нисколько не придерживалось, наоборот, скорее, поощрялось Сталиным в предвидении будущего, ибо, конечно, он знал, что когда-то наступит конец тому процессу чистки, которая ему как политику и человеку, беспощадно жестокому, казалась, очевидно, неизбежной; раз так, то для этого последующего периода наготове имелся и вполне естественный первый ответчик» [877] .
877
Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 78.
В связи с этим можно обратить внимание на примеры сдержанности Сталина по отношению к Ежову. Более чем скупой, без всяких положительных мотивировок была даже процедура избрания Ежова в Политбюро на пленуме ЦК ВКП(б) 12 октября 1937 г.:
«СТАЛИН […] Второй вопрос. О составе Политбюро. Политбюро предлагает ввести тов. Ежова в кандидаты в члены Политбюро и утвердить его кандидатом в члены Политбюро.
ГОЛОСА. Правильно.
АНДРЕЕВ. Какие предложения будут.
ГОЛОСА. Голосовать.
АНДРЕЕВ. Кто за то, чтобы принять предложение Политбюро — ввести тов. Ежова в кандидаты в члены Политбюро, тех прошу поднять руки. Кто против? Нет. Кто воздержался? Нет. Принято единогласно» [878]
Историки неоднократно обращали внимание на то, что Сталин отсутствовал на торжественном заседании в честь 20-летия органов ВЧК-ОГПУ-НКВД в декабре 1937 г., в день, как справедливо отмечает Б. Султанбеков, «наивысшего торжества Ежова, на фигуре которого сконцентрировалось все почтение к органам» [879] .
878
Сталинское Политбюро в 30-е годы. С. 159.
879
Султанбеков Б. Николай Ежов //Татарстан. 1992. № 2. С. 28. Наблюдения по поводу этих событий см. также: Getty J. A. Origins of the Great Purges. P. 185.
В общем, Ежов вряд ли мог претендовать на роль организатора «большого террора», самостоятельного политического деятеля в сколько-нибудь серьезной мере предопределявшего размах и направление чистки. Ежов был старательным исполнитель воли Сталина, действовал в рамках четких указаний сверху. Не известно ни одного факта, который хоть в какой-то мере свидетельствовал бы, что Ежов вышел из-под сталинского контроля. От дел Ежов был отстранен в тот момент, который счел целесообразным сам Сталин.
Так же, как в свое время «большую чистку», новый поворот «генеральной линии», отказ от массовых репрессий, а следовательно, устранение Ежова и его помощников, Сталин начал готовить загодя, медленно дозируя его и тщательно скрывая свои истинные намерения. 8 апреля 1938 г. Политбюро утвердило назначение Ежова по совместительству наркомом водного транспорта СССР [880] . Внешне это выглядело как новое почетное задание в духе продолжения большевистской традиции (первый председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский также назначался по совместительству наркомом путей сообщения для наведения порядка в этой важнейшей отрасли народного хозяйства). Однако фактически наделение Ежова дополнительными обязанностями послужило поводом для далекоидущей перетасовки кадров в НКВД. Политбюро санкционировало перемещение в Наркомат водного транспорта большого количества ответственных сотрудников НКВД [881] .
880
РГАСПИ. Ф.17. Оп.3. Д.998. Л.21.
881
Там же. Л. 37,40,41.
Недавние «герои-чекисты» почуяли недоброе, и некоторые попытались предупредить свой арест. Широкий резонанс в ежовском наркомате получило известие о бегстве за границу одного из высоких чинов этого ведомства начальника УНКВД Дальневосточного края Г. С. Люшкова. Под его руководством на Дальнем Востоке проводились многочисленные аресты и расстрелы, а также депортации из приграничных районов в Среднюю Азию советских корейцев. В конце мая 1938 г. Политбюро приняло решение освободить Люшкова от работы на Дальнем Востоке и отозвать его в центральный аппарат НКВД. Опытный Люшков понял, что означает это «повышение». В ночь с 12 на 13 июня, прихватив ценные документы, под видом инспекционной поездки он перешел границу с Маньчжоу-Го. В дальнейшем Люшков сотрудничал с японской разведкой. В августе 1945 г. отступавшие японцы застрелили перебежчика.
Побег Люшкова был сильным ударом по Ежову, который активно поддерживал и выдвигал Люшкова. Видимо, именно тогда Ежов почувствовал всю шаткость своего положения. В конце ноября 1938 г., уже после своего смещения Ежов в своеобразном письме-исповеди на имя Сталина отмечал: «Решающим был момент бегства Люшкова. Я буквально сходил с ума. Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Один был не в силах. Тогда же Фриновскому я сказал: “Ну теперь нас крепко накажут […]” Я понимал, что у Вас должно создаться настроженное отношение к работе НКВД. Оно так и было. Я это чувствовал все время» [882] .
882
Там же. Ф. 671. On. 1. Д. 265. Л. 19.
Очень скоро Ежову пришлось еще раз убедиться, что предчувствия его не обманули. В августе первым заместителем Ежова был назначен секретарь ЦК КП Грузии Л. П. Берия. Внешне Ежов оставался в фаворе и силе, но рядом с ним появился человек, которого сам нарком внутренних дел по доброй воле никогда бы не выбрал себе в заместители. «Переживал и назначение т. Берия, — признавался Ежов в уже цитированном письме на имя Сталина. — Видел в этом элемент недоверия к себе, однако думал все пройдет. Искренне считал и считаю его крупным работником, я полагал, что он может занять пост наркома. Думал, что его назначение — подготовка моего освобождения» [883] .
883
РГАСПИ. Ф. 671. On. 1. Д. 265. Л. 22.
Легкость, с которой смещали и арестовывали ближайших сотрудников Ежова и назначали на их место новых людей, свидетельствовала о бессилии наркома внутренних дел. В отчаянии он попытался предпринять некоторые контрмеры. Как признавался Ежов Сталину, на это его подталкивал также заместитель наркома внутренних дел М. П. Фриновский, находившийся с Берией в плохих отношениях. Фриновский доказывал Ежову, что с Берией невозможно сработаться, что он будет предвзято информировать Сталина о положении в наркомате. Фриновский советовал: «Держать крепко вожжи в руках. Не хандрить, а взяться крепко за аппарат, чтобы он не двоил между т. Берия и мной. Не допускать людей т. Берия в аппарат». Одновременно активизировался сбор материалов, компрометирующих Берию. По совету Фриновского Ежов передал их Сталину [884] . Очевидно, однако, что в сложившейся ситуации от Ежова уже ничего не зависело. Судорожно пытаясь остаться на плаву, он, несомненно, понимал, что кадровая чистка в НКВД рано или поздно дойдет до наркома. Не справляясь с нервными перегрузками, Ежов, по некоторым свидетельствам, начал беспробудно пьянствовать.
884
Там же. Л. 22–25.
С октября сталинские маневры вокруг НКВД стали более активными. 8 октября Политбюро сформировало комиссию, которой поручалось в десятидневный срок подготовить проект постановления ЦК, СНК и НКВД о новой установке по вопросу об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия. Председателем комиссии был назначен пока Ежов, а в ее состав вошли Берия, прокурор СССР А. Я. Вышинский, председатель Верховного суда СССР Н. М. Рычков и курировавший в ЦК ВКП(б) деятельность административных органов Г. М. Маленков. Для подготовки документа комиссии отводился десятидневный срок, причем в первоначальном проекте постановления, написанном рукой Кагановича, срок работы комиссии не оговаривался и был внесен в окончательный вариант постановления Сталиным [885] . Несмотря на это, постановление СНК и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» было утверждено Политбюро лишь 17 ноября, т. е. более чем через месяц после создания комиссии.
885
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1002. Л. 37; Оп. 163. Д. 1200. Л. 1.