Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры
Шрифт:
Согласно постановлению правительства, Главное управление лагерей должно было организовать 7 лесозаготовительных лагерей с числом заключенных к 1 января 1938 г. 103 тыс. человек [952] . Скоропалительность этих решений, связанных с проведением репрессивных операций, необеспеченность соответствующими ресурсами привели к тому, что заключенные, переброшенные в новые лесные районы, оказались в тяжелейших условиях. Статистические отчеты ГУЛАГ, касающиеся новых лагерей, скупо свидетельствовали о трагедии, разыгрывавшейся в лесных районах Севера и Сибири [953] . В первые два месяца после организации лагерей (в октябре — ноябре 1937 г.) по семи новым лесным лагерям статистика фиксирует значительное количество побегов (более 700) и относительно небольшое количество умерших (532 человека) [954] . Прибывающие заключенные, оказавшись на грани выживания, как могли боролись за свою жизнь и еще имели силы бежать (чему, несомненно, способствовали и погодные условия). Декабрь демонстрирует резкое увеличение смертности в семи лагерях и сокращение численности побегов. В последующие месяцы (мы располагаем данными за январь — март 1938 г.) эта тенденция нарастала. Наступавшая зима оставляла быстро слабевшим заключенным незначительные шансы на спасение при помощи побега и на выживание в самих лагерях. На 1 января 1938 г. в семи новых лесных лагерях числилось около 91,5 тыс. заключенных. Из них в категорию годных к тяжелому физическому труду включили 41,2 тыс. человек, годных к труду средней тяжести — 20,7 тыс., а ограниченно годных к труду и нетрудоспособных — 22,7 тыс. (из них инвалидов — 4,9 тыс.). 6,9 тыс. заключенных не получили определенной категории, что дает основания подозревать в них скорее больных, чем здоровых. Невероятно высокой была смертность среди заключенных новых лагерей. В декабре 1937 г., согласно отчетным данным, она составляла 2415, в январе 1938 г. — 3343, в феврале — 3244, в марте — 3040 человек. Это составляло в среднем чуть меньше половины заключенных, числившихся умершими за этот период по всем лагерям (в декабре 1937 — марте 1938 г. около 26 тыс. [955] ).
952
ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 22а. Д. 139. Л. 21.
953
История этих лагерей требует специального изучения. Пока предпринята лишь первая такая попытка: Берлинских В. Вятлаг. Киров, 1998.
954
Все приводимые далее данные о лесных лагерях см.: ГА РФ. Ф.Р-9114. Оп.1. Д.1138. Л.59,63. См. также: Упадышев Н.В. ГУЛАГ на Европейском Севере России: генезис, эволюция, распад. Архангельск, 2007. С. 162–164.
955
ГА РФ. Ф. Р-9414. On. 1. Д. 2740. Л. 53.
Результаты создания новых лагерей были ужасающими — за первые полгода существования более 12,5 тыс. умерших, 1272 беглеца, более 20 тыс. нетрудоспособных, в том числе около 5 тыс. инвалидов. Первоначальные планы — сосредоточить в лагерях к 1 января 1938 г. 103 тыс. рабочих-заключенных — оказались невыполнимыми. Новые лесные лагеря, организованные в 1937 г., по существу оказались временными лагерями смерти. Четыре из них были вскоре ликвидированы, один передислоцирован и лишь два сохранились более длительное время [956] .
956
Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1993–1960 / Сост. М. Б. Смирнов. М., 1998. С. 69.
Положение в старых и новых лагерях в конце 1937 г. — начале 1938 г. свидетельствовало о том, что Гулаг не был способен обеспечить проведение массовых операций карательных в соответствии с составленными планами. На 1 февраля 1938 г. в лагерях числились 1 126 500 заключенных (включая находившихся в пути) по сравнению с 786 595 заключенными на 1 июля 1937 г., до начала массовых операций. Кроме того, на 1 февраля 1938 г. 545 331 человек содержались в тюрьмах и 339 872 в колониях [957] . Значительная часть этих заключенных также предназначалась для перевода в лагеря. С учетом нараставшего потока заключенных правительство в конце декабря 1937 г. приняло решение об организации еще шести лесных лагерей, в которых предполагалось разместить около 150 тыс. человек [958] . К марту в эти лагеря было уже завезено 54 тыс. заключенных и 22 тыс. находились в пути [959] . Это, однако, также не решало проблему размещения нараставших потоков осужденных. По расчетам учетно-распределительного отдела Гулага, произведенным в феврале 1938 г., только с учетом излишков заключенных в лагерях и наличия осужденных в тюрьмах, в марте-апреле предстояло разместить 200 тыс. человек при наличии 57–60 тыс. мест [960] .
957
ГА РФ. Ф. Р-9414. Оп. 1.Д. 1138. Л. 30, 37.
958
Там же. Ф. Р-5446. Оп. 22 а. Д. 134. Л. 17.
959
Там же. Л. 41.
960
Там же. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1138. Л.37,38.
Этот 140-тысячный избыток заключенных фиксировал результаты первого этапа «большого террора». Мощностей Гулага даже при том, что значительная часть осужденных была расстреляна, не хватило даже на проведение четырехмесячной операции, которая предусматривалась в середине 1937 г. Однако массовые репрессии в 1938 г., как уже говорилось, не просто продолжались, но превзошли уровень 1937 г. Несмотря на нараставшие расстрелы, которые в значительной мере были следствием перегруженности лагерей, в 1938 г. в лагеря прибыли более 800 тыс. новых заключенных, а освобождено и переведено в другие места заключения было лишь около 330 тыс. В результате, на 1 января 1939 г. в лагерях числилось 1 317 195 заключенных, в колониях 355 243 и в тюрьмах 352 508, что превышало общую численность заключенных в лагерях, колониях и тюрьмах на 1 января 1938 г. почти на 150 тыс. [961]
961
Земсков В. Н. Заключенные в 1930-е годы; социально-демографические проблемы // Отечественная история. 1997. № 4. С. 77.
Эти показатели были бы еще выше, если бы не огромная смертность в лагерях, колониях и тюрьмах, значительно превзошедшая в 1938 г. показатели предшествующих периодов, за исключением голодного 1933 г. Всего, согласно отчетной документации НКВД, в 1937 г. в лагерях умерло 25 376 человек, а в тюрьмах и колониях 8123 человека. В 1938 г. эти показатели резко возросли — до 90 546 и 36 039 умерших [962] . Однако, как и в других случаях, необходимо отметить, что гулаговские отчеты о смертности, несмотря на значительность цифр, были неполными. Во-первых, в условиях быстрого увеличения количества заключенных увеличивались возможности для разного рода фальсификаций. Обращает на себя внимание, например, резкое увеличение численности заключенных, проходивших в гулаговской отчетности по графе выбывшие из лагерей по неопределенным причинам. Если в предшествующие несколько лет таких фиксировали от 1,2 до 2,7 тыс., то в 1938 г. 16,5 тыс. [963] Во-вторых, как обычно в периоды массовых репрессий и соответствующих массовых перемещений заключенных, резко увеличивалась смертность на этапах, данными о которой мы пока не располагаем. Статистика Гулага зафиксировала в этот период не только большой приток заключенных из тюрем и следственных изоляторов в лагеря, но и значительные внутрилагерные перемещения (в 1937 г. из лагерей в лагеря было передано почти 215, а в 1938 г. — более 240 тыс. человек), а также обратные перемещения из лагерей в колонии и тюрьмы (почти 44 тыс. в 1937 г. и почти 56 тыс. в 1938 г.) [964] . Для заключенных такие переброски означали настоящую трагедию. Скученность, грязь, невероятная жара летом и холод зимой, наличие больных (а во многих случаях трупов) способствовали распространению массовых заболеваний и высокой смертности. Люди умирали в поездах, на этапах от железнодорожных станций до лагерных отделений и т. д. Хотя в документах Гулага, как уже говорилось, не удается обнаружить сводных материалов о смертности на этапах, в отчетности о движении лагерного населения обращает на себя внимание разница между численностью заключенных, отправленных из лагерей в другие лагеря и прибывших из лагерей в другие лагеря. В 1938 г. она составляла 38 тыс. [965]
962
По лагерям см.: ГА РФ. Ф. Р-9414. On. 1. Д. 1155. Л. 2; по колониям и тюрьмам см.: Там же. Д. 2740. Л. 41,50.
963
Там же. Д. 1155. Л. 2.
964
ГА РФ. Ф. Р-9414. On. 1. Д. 1155. Л. 2.
965
Там же.
Высокая смертность была не единственным проявлением кризиса, в котором находилась лагерная система в результате «большого террора». Значительная часть заключенных находились на грани вымирания, попадала в разряд нетрудоспособных и полных инвалидов. Среди неработающих заключенных, зафиксированных в статистике ГУЛАГ, обращает на себя внимание также такая категория, как «отказчики», т. е. заключенные, отказавшиеся от выхода на работу. Таких в течение 1938 г. в лагерях числилось в среднем чуть больше одного процента [966] . В число «отказчиков» администрация лагерей могла включать некоторое число больных и раздетых заключенных. Однако в сочетании с распространенным бандитизмом уголовников наличие значительного количества «отказчиков» отражало состояние так называемого «режима» в лагерях. В результате массовых репрессий в лагерях усилилось влияние наиболее жестокой и воинственной части уголовников, которые терроризировали политических заключенных и нередко устанавливали в лагерях свои порядки.
966
Там же. Д. 1140. Л. 83.
Важным показателем состояния лагерной системы, на который всегда обращали особое внимание высшие руководители страны и НКВД были побеги заключенных. Несмотря на принимаемые драконовские меры охраны и истощение значительной части заключенных, что делало их неспособными к побегам, количество побегов оставалось значительным: 58,2 тыс. в 1937 г. и 32 тыс. в 1938 г. Судя по отчетности лагерей, большая часть беглецов была задержана [967] , хотя эти отчеты вряд ли в полной мере соответствовали действительности. Администрация лагерей обычно объясняла побеги ослаблением охраны в связи с массовым увеличением численности заключенных. На 1 августа 1938 г. охрана лагерей насчитывала 55 тыс. человек, причем из них 13 тыс. охранников из числа заключенных. Охрана составляла 4,5–5 % по отношению к общему числу заключенных в лагерях [968] .
967
Там же. Д. 1155. Л. 2.
968
ГА РФ. Ф. Р-9414. On. 1. Д. 19. Л. 199.
Однако наиболее очевидным признаком «неблагополучия» в Гулаге для руководства страны было невыполнение лагерями хозяйственных заданий. Руководство НКВД, поглощенное проведением массовых репрессий, мало интересовалось хозяйственными проблемами. Предприятия, подведомственные НКВД, были дезорганизованы арестами их руководителей, массовыми расстрелами и резким ростом смертности и физического истощения заключенных в лагерях. План капитальных работ НКВД на 1936 составлял около 3,5 млрд руб., выполнение плана капитальных работ в 1938 г. — 3,1 млрд, а в 1939 г. — 3,6 млрд. [969]
969
Там же. Ф. Р-5446. Оп. 20 а. Д. 461. Л. 40; Оп. 24 а. Д. 18. Л. 114. 133.
Некоторые итоги развития лагерной системы при Ежове подводила справка об итогах использования заключенных в лагерях в январе 1939 г., подготовленная в аппарате ГУЛАГ. Она свидетельствовала, что из 1,1 млн заключенных, составлявших среднесписочный состав лагерей в этом месяце, работало на производстве около 790 тыс. человек (69,8 %). Еще 10,4 % (117 тыс.) составляла обслуга лагерей и примерно столько же (около 118 тыс.) — заключенные, не работавшие по причинам инвалидности, болезней или слабосильности. 9,4 % (106 тыс. человек) входили в так называемую группу «Г» — заключенные, которые, с точки зрения лагерного начальства, могли работать, но по разным причинам не работали. Среди них — «контингенты», находившиеся в пути следования в лагеря или перевозившиеся из лагеря в лагерь; так называемые «отказчики» — заключенные, отказывавшиеся работать (около 14 тыс. человек); заключенные, которые не работали по причине отсутствия у них одежды (около 17 тыс.); заключенные, не получившие наряды на работу в силу простоев на производстве (более 15 тыс.) и т. д. [970]
970
Там же. Ф. Р-9414. On. 1. Д. 1140. Л. 118.
Такое положение с лагерной рабочей силой (а приведенные цифры приукрашали истинную картину) условиях сокращения притока новых заключенных не позволяло выполнять хозяйственные планы Гулага. Эго заставляло руководство НКВД искать способы повышения отдачи от имеющихся заключенных. 9 апреля нарком внутренних дел Л. П. Берия обратился с письмом к председателю СНК СССР В. М. Молотову, в котором поставил ряд принципиально важных для Гулага вопросов. Берия сообщал, что численность лагерной рабочей силы примерно на 20–25 % ниже потребностей и этот разрыв в дальнейшем будет только возрастать. Для повышения производительности труда заключенных Берия просил увеличить нормы их снабжения продовольствием и одеждой. «Существующая в ГУЛАГе НКВД СССР норма питания в 2000 калорий, — говорилось в письме, — рассчитана на сидящего в тюрьме и не работающего человека. Практически и эта заниженная норма снабжающими организациями отпускается только на 65–70 %. Поэтому значительный процент лагерной рабочей силы попадает в категории слабосильных и бесполезных на производстве людей. На 1 марта 1939 г. слабосильных в лагерях и колониях было 200 000 человек и поэтому в целом рабочая сила используется не выше 60–65 процентов». Берия просил правительство утвердить новые нормы снабжения продовольствием, чтобы «физические возможности лагерной рабочей силы можно было использовать максимально на любом производстве».