Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры
Шрифт:
Однако за относительной успешностью решения тактической задачи — выхода из террора, на самом деле, скрывались многочисленные разрушительные и трагические краткосрочные и долгосрочные последствия кадровых чисток и массовых операций. Уже в период террора, после относительно благополучных «трех хороших лет» (1934–1936) начался период нарастания напряженности в советской экономике. Даже по официальным данным, темпы роста объема промышленного производства, составлявшие в 1936 г. 28,7 %, снизились в 1937 г. до 11,2, а в 1938 г. — до 11,8 %. По более объективным расчетам некоторых западных экономистов, эти цифры составляли соответственно 10,4, 2,3 и 1,1 % [1023] . Опасные размеры приобрела дезорганизация армии, вызванная разгромом значительной части ее офицерского корпуса [1024] . Эти и многие другие последствия террора все еще не изучены, а многие даже в достаточной мере не осознаны. Одним из таких последствий было также уничтожение остатков «коллективного руководства» в высших эшелонах власти и утверждение институтов абсолютной единоличной диктатуры, о чем пойдет речь в следующей заключительной главе этой книги.
1023
Davies R. W., Harrison М. and Wheatcroft S. G. (ed.) The Economic Transformation of the Soviet Union, 1913–1945. Cambridge University Press, 1994. P. 302–303.
1024
Обзор этой проблемы см.: Короленков А. В. Еще раз о репрессиях в РККА в предвоенные годы // Отечественная история. 2005. № 2. С. 154–162.
Глава 8
НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
НОВАЯ СТРУКТУРА СТАЛИНСКОЙ ВЛАСТИ
После нескольких лет относительной стабильности, в период массового террора 1937–1938 гг. в составе Политбюро произошли значительные изменения. Уничтожение значительной группы членов и кандидатов Политбюро, а также большой части «номенклатурных» работников, входивших в окружение уцелевших соратников Сталина, свели до минимума политическое влияние отдельных членов Политбюро, даже наиболее известных представителей старой сталинской гвардии. Полная зависимость членов Политбюро от Сталина была ключевым признаком окончательного утверждения личной диктатуры.
В соответствии с новыми политическими реальностями изменились основные институты высшей власти. Окончательное закрепление получила ранее выявившаяся тенденция демонтажа Политбюро как коллективного органа власти. В последние предвоенные годы Политбюро фактически было заменено узкими руководящими группами, процедуру деятельности которых определял Сталин. Существенной реорганизации подверглись аппараты ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР. Самоназначение Сталина в мае 1941 г. председателем СНК положило начало новой реконструкции сфер ответственности и порядка взаимодействия партийных и правительственных структур. Эта реконструкция, начатая в последние предвоенные недели, не была завершена. Однако она заложила важные предпосылки для формирования той модели высшей власти, которая достигла своего расцвета в послевоенный период.
Репрессии в Политбюро
Первой жертвой репрессий в Политбюро (независимо от того, покончил он с собой или был убит) стал Г. К. Орджоникидзе. Второй — Я. Э. Рудзутак. Рудзутак был одним из старейших руководителей партии. Кандидатом в члены Политбюро он впервые стал еще в 1923 г., а полным членом Политбюро в 1926 г. Проявив должную лояльность по отношению к Сталину, Рудзутак в 1931–1934 гг. занимал важный пост председателя ЦКК ВКП(б). Поскольку устав партии запрещал совмещение должностей председателя ЦКК с другими выборными должностями, Рудзутака временно вывели из Политбюро. Однако после XVII съезда ВКП(б) он вновь стал кандидатом в члены Политбюро. В мае 1937 г. Рудзутака исключили из состава ЦК ВКП(б) и арестовали. В 1938 г. он был расстрелян по обвинению в шпионаже и подготовке террористических актов против руководителей страны. На освободившееся место кандидатом в члены Политбюро на пленуме ЦК ВКП(б) в октябре 1937 г. был избран Н. И. Ежов.
Следующая замена в Политбюро произошла на пленуме ЦК в январе 1938 г. П. П. Постышев был выведен из кандидатов в члены Политбюро, а на его место избран Н. С. Хрущев. Смещение Посты-шева в отличие от других перестановок в Политбюро происходило постепенно, и может служить хорошим примером сталинских методов политических интриг и нравов, царивших в Политбюро в годы террора.
П. П. Постышев был одним из самых известных деятелей партии. В социал-демократическое движение он попал еще в 1901 г., был профессиональным революционером. В годы Гражданской войны руководил партизанскими отрядами на Дальнем Востоке. С 1930 г. Постышев занимал пост секретаря ЦК ВКП(б) и вошел в круг влиятельных партийных функционеров, пользовавшихся доверием Сталина. В 1933 г., в разгар голода на Украине, Сталин назначил Посты-шева вторым секретарем ЦК КП(б) Украины и первым секретарем Харьковского (тогда столичного) обкома. После перевода столицы Украины из Харькова в Киев, Постышев стал первым секретарем Киевского обкома. Сталин был доволен успехами своего выдвиженца и в награду в 1934 г. ввел Постышева в Политбюро ЦК ВКП(б) в качестве кандидата.
Тучи над Постышевым начали сгущаться осенью 1936 г., когда в Киеве в окружении Постышева были произведены массовые аресты.
13 января 1937 г. ЦК ВКП(б) принял специальное постановление о Киевском обкоме и ЦК КП(б)У Руководство республиканской организации было обвинено в засорении аппарата врагами. Посты-шеву объявили выговор и лишили должности секретаря Киевского обкома [1025] .
Организуя атаку против Постышева, Сталин использовал не только дела о мифических «вредителях» в украинском партруководстве, но и вполне реальные пороки, присущие киевским лидерам, как, впрочем, и руководителям других регионов: групповщину, злоупотребление властью, создание местных культов. Являясь формально вторым секретарем ЦК КП(б)У, Постышев фактически был самым сильным руководителем на Украине. Свою роль в этом, видимо, сыграли и личные качества Постышева — жестокость, напористость, властность, а также поддержка, которой он долгое время пользовался в Москве, являясь личным эмиссаром Сталина. Используя свое влияние, Постышев окружил себя в украинской парторганизации значительной группой лично преданных ему работников. Они же, в свою очередь, немало потрудились для того, чтобы создать в республике своеобразный культ Постышева. Формировался этот культ еще и потому, что до определенного времени окружение монумента собственного величия более мелкими памятниками в честь «верных соратников» поощрял сам Сталин.
1025
РГАСПИ. Ф. 17. On. 3. Д. 983. Л. 110–112, Getty J. A., Naumov О. V. (ed.) The Road to Terror. Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939. New Haven, London, 1999. P. 353–357.
Как это нередко бывало в те годы, опираясь на высокое положение мужа, активную роль в политической жизни и даже в решении кадровых вопросов республики пыталась играть жена Постышева Т. С. Постоловская. Она занимала пост секретаря парткома Украинской Ассоциации марксистско-ленинских научных институтов (УАМЛИН) и принимала деятельное участие в многочисленных конфликтах и склоках, вспыхивающих временами среди «бойцов идеологического фронта».
Все эти обстоятельства в полной мере использовал Сталин. Обвинения в личной нескромности и злоупотреблениях были обрушены на Постышева на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 г. Новый секретарь Киевского обкома С. А. Кудрявцев говорил на пленуме: «Обстановка шумихи вокруг т. Постышева зашла так далеко, что кое-где уже громким голосом говорили о соратниках Постышева, ближайших, вернейших, лучших, преданнейших, а те, кто не дорос до соратников, именовали себя постышевцами» [1026] . Досталось в это время и Постоловской, обличая которую сталинские помощники наносили еще один удар по Постышеву.
1026
Вопросы истории. 1995. № 7. С. 19.
Главным пунктом обвинений против Постоловской было ее неблаговидное поведение в деле некой Николаенко, получившем тогда стараниями Сталина широкую огласку. Член ВКП(б) П. Т. Николаенко была одной из тех экзальтированных жертв сталинского учения об усилении классовой борьбы, которым повсюду мерещились враги и шпионы. Рано вступив в партию, она работала в женских организациях, училась, а в 1935 г. попала на службу в музейный городок в Киеве. Однажды она явилась к директору городка и заявила, что один из сотрудников, по ее мнению, крадет экспонаты. Не найдя поддержки у директора, Николаенко стала обличать и его. Для того чтобы избавиться от Николаенко, ее отправили на учебу в аспирантуру. Однако и здесь она быстро принялась за старое, выявляя и разоблачая «врагов». Партийная организация УАМЛИН, не без участия Постоловской, добилась исключения Николаенко из аспирантуры. Николаенко ушла работать на курсы политотделов Юго-Западной железной дороги, заявляя направо и налево, что в УАМЛИН засели враги, а Постоловская «как царица сидит, окруженная врагами». Доброжелатели доложили об этом Постоловской, а она не придумала ничего лучшего, как добиться от бюро горкома партии исключения Николаенко из ВКП(б). Желая угодить Постоловской, операцию эту проделали быстро, не погнушавшись элементарным подлогом: при помощи подчисток решение об исключении, состоявшееся в январе 1936 г., провели актом за сентябрь 1935 г. Николаенко подала заявление на имя Сталина. В апреле в Комитете партийного контроля при ЦК ВКП(б) приняли решение о восстановлении ее в ВКП(б). Однако в Киеве выдавать ей партийный билет и восстанавливать на работе не торопились [1027] .
1027
Вопросы истории. 1995. № 7. С. 19.
Коренной поворот в судьбе Николаенко произошел после постановления ЦК ВКП(б) от 13 января. Прибывшему в Киев для разъяснения постановления Л. М. Кагановичу рассказали о «героине-разоблачительнице», а он, в свою очередь, доложил о ней по возвращению в Москву Сталину. Вождь проявил к Николаенко неподдельный интерес, настолько значительный, что посвятил ей целый абзац в речи на февральско-мартовском Пленуме и, более того, включил этот абзац в официальный, широко опубликованный текст речи. «Николаенко — это рядовой член партии, говорил Сталин. Она — обыкновенный “маленький человек” Целый год она подавала сигналы о неблагополучии в партийной организации в Киеве, разоблачала семейственность, мещанско-обывательский подход к работникам […] засилье троцкистских вредителей. От нее отмахивались, как от назойливой мухи. Наконец, чтобы отбиться от нее, взяли и исключили ее из партии […] Только вмешательство Центрального комитета партии помогло распутать этот запутанный узел. А что выяснилось после разбора дела? Выяснилось, что Николаенко была права, а Киевская организация была не права […] А ведь кто такая Николаенко? Она, конечно, не член ЦК, она не нарком, она не секретарь Киевской областной организации, она даже не секретарь какой-либо ячейки, она просто рядовой член партии. Как видите, простые люди оказываются иногда куда ближе к истине, чем некоторые высокие учреждения» [1028] .
1028
Большевик. 1937. № 7. С. 24.
Догадаться, зачем Сталин создавал этот новый культ «маленького человека», не трудно. Еще недавно призывая советских людей следовать примеру стахановцев, Сталин, теперь, в соответствии с новыми политическими задачами, выдвигал на первый план «разоблачителей врагов». Кроме того, защитив «маленького человека» Николаенко от жены всемогущего Постышева, Сталин укреплял легенду о справедливом вожде и бюрократах-перерожденцах. И пока Николаенко купалась в лучах славы [1029] , Постышев был отправлен с Украины в почетную ссылку секретарем Куйбышевского обкома партии.
1029
Несмотря на "звездный час" в 1937 г., Николаенко не преуспела в карьерном росте. Новые руководители Киева также постарались избавиться от Николаенко, продолжавшей свои "разоблачения". 17 сентября 1937 г. Николаенко написала новое письмо "Вождю партии и народов великому Сталину", жалуясь на преследования. Сталин достаточно оперативно, уже 27 сентября, переслал это письмо второму секретарю ЦК компартии Украины С.А.Кудрявцеву с припиской: "Тов. Кудрявцев! Обратите внимание на т. Николаенко (см. ниже ее письмо). Неужели не можете уберечь ее от хулиганствующей публики […]" (РГАСПИ. Ф.558. Оп.11. Д.132. Л.136).
Некоторое время спустя новыми жалобами Николаенко пришлось заниматься Н.С.Хрущеву, назначенному на пост первого секретаря ЦК компартии Украины. В феврале 1939 г. Сталин в связи с письмом Николаенко дал поручение: "Тов. Хрущев. Просьба принять меры, чтобы т. Николаенко могла спокойно и плодотворно работать" (там же. Л. 141). Как пишет в своих мемуарах Хрущев, ему пришлось несколько раз встречаться с Николаенко и убедиться в том, что она психически ненормальный человек. Вскоре Николаенко переехала в Москву, а затем в Ташкент. Сталин, как свидетельствует Хрущев, потерял к ней интерес (Вопросы истории. 1990. № 4. С. 70–72).