Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры
Шрифт:
Формальное соединение в руках Сталина руководства высшими партийными и правительственными органами привело к более четкому разделению их функций и порядка работы. В последние предвоенные недели заседания высших партийно-государственных инстанций — Бюро СНК и Политбюро приобрели достаточно регулярный, рутинный характер.
Первоначально, 7 мая 1941 г., было установлено, что Бюро СНК собиралось дважды в неделю (по вторникам и пятницам) в 6 часов вечера. В таком режиме были проведены заседания 9, 13,16 и 20 мая.
20 мая было решено сократить регулярность заседаний Бюро СНК до одного раза в неделю (в четверг). В новом режиме Бюро заседало 29 мая, 5, 12 и 19 июня. Организация работы Бюро отличалась заметной четкостью. Основная повестка каждого следующего заседания определялась на предыдущем, что позволяло заранее готовить и рассылать соответствующие проекты постановлений и материалы к ним. Помимо основных вопросов (в среднем их рассматривалось от 10 до 14) члены Бюро утверждали несколько десятков постановлений по так называемым «текущим вопросам», представляемым заместителями председателя СНК на предварительное рассмотрение первого заместителя председателя СНК Вознесенского. Бюро Совнаркома применяло комиссионный метод подготовки проектов решений. Например, направляя на утверждение проект постановления «О контрактации сахарной свеклы урожая 1941 г. в колхозах», А. И. Микоян сообщал в сопроводительной записке на имя Сталина, что документ был отредактирован комиссией Бюро Совнаркома «в соответствии с состоявшимся на заседании Бюро Совнаркома обменом мнений» [1148] . Помимо временных комиссий, занятых проработкой отдельных вопросов, Бюро Совнаркома начало обзаводиться (как ранее было принято в Политбюро) постоянными комиссиями. 30 мая 1941 г. был упразднен Комитет обороны при СНК и вместо него организована постоянная Комиссию по военным и военно-морским делам при Бюро Совнаркома СССР в составе: Сталин (председатель), Вознесенский (заместитель председателя), Ворошилов, Жданов и Маленков [1149] .
1148
ГА РФ. Ф. Р-5446. On. 1. Д. 190. Л. 111 (Постановление было утверждено 19 мая 1941 г.)
1149
Сталинское Политбюро в 30-е годы. С. 35–36.
Сталин принимал активное участие в работе Бюро. Он председательствовал почти на всех заседаниях и выступал почти по всем вопросам. Участие Сталина в заседаниях Бюро СНК вносило существенные коррективы в деятельность Политбюро. Поскольку в Бюро СНК входили почти все члены Политбюро, сложилась практика проведения после заседаний Бюро СНК заседаний Политбюро [1150] .
Таким образом, после периода дезорганизации, вызванной террором, накануне войны сложилась система институтов высшей власти, действовавших на основании сравнительно упорядоченной процедуры и разделения сфер ответственности. Аппарат ЦК ВКП(б), отвечавший за идеологические и кадровые вопросы, был почти полностью устранен от решения экономических проблем. Соответственно, существенно возросло значение аппарата СНК, сосредоточенного на хозяйственной сфере (включая оборонную промышленность). Произошло своеобразное разделение труда высших инстанций. От имени Политбюро оформлялись преимущественно партийно-кадровые решения. От имени СНК (фактически Бюро СНК) — основная масса постановлений, относящихся к хозяйственной сфере. Хотя прежний порядок утверждения от имени Политбюро важнейших постановлений СНК сохранился, процедура эта стала еще более формальной. В предыдущий период постановления СНК, как правило, поступали в Политбюро с сопроводительной запиской за подписью Молотова или его заместителей, в которой коротко объяснялась суть дела и предлагалось утвердить определенное решение. После этого предложение СНК голосовалось на заседании Политбюро или опросом членов Политбюро. После назначения Сталина председателем Совнаркома на большинстве постановлений СНК, поступавших в ЦК ВКП(б), появилась отметка об утверждении этих постановлений Бюро Совнаркома, которую делал управляющий делами СНК Я. Е. Чадаев. В этом случае сотрудники Особого сектора ЦК ВКП(б), занимавшиеся делопроизводством Политбюро, опрашивали только тех нескольких членов Политбюро, которые не входили в Бюро Совнаркома. В первое время после образования Бюро СНК опрашивались Калинин, Ворошилов, Жданов, Щербаков, Маленков [1151] После того как почти все члены Политбюро вошли в Бюро Совнаркома, сотрудники Особого сектора, оформляя решение Политбюро об утверждении постановлений СНК, опрашивали одного лишь Калинина [1152] . Таким образом, фактически был отменен порядок специального утверждения в Политбюро постановлений Совнаркома. Все дело сводилось к формальной процедуре, выполняемой рядовым техническим работником.
1150
Об этом свидетельствовал управляющий делами СНК Я. Е. Чадаев, который присутствовал на заседаниях Бюро и СНК и в ряде случаев на заседаниях Политбюро.
1151
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1314. Л. 1,18,152,153 и т. д.
1152
Там же. Л. 171; Д. 1315. Л. 57,58,60,182; Д. 1316. Л. 15,105,107 и др.
Несмотря на явную тенденцию усиления административной власти правительственного аппарата, в конечном счете и Политбюро, и Бюро СНК играли роль совещательных структур при Сталине, который выступал в качестве верховной властной инстанции. В исключительном ведении Сталина находилось решение ключевых военностратегических и внешнеполитических вопросов. При этом он вникал в многочисленные относительно второстепенные проблемы. Функции первых заместителей Сталина выполняли выдвиженцы. В аппарате ЦК ВКП(б) Маленков (Жданов, которому поручались эти функции в соответствии с постановлением от 4 мая 1941 г. значительную часть своего времени проводил в Ленинграде), а в аппарате СНК — Вознесенский. Соответственно, сокращалось административное влияние старых членов Политбюро, недовольство которыми Сталин демонстрировал при каждом удобном случае. Так, на втором заседании Бюро СНК нового состава, которое состоялось 9 мая 1941 г., Сталин резко обрушился на В. М. Молотова, докладывавшего по вопросу о порядке премирования руководящих инженерно-технических работников. Я. Е. Чадаев, протоколировавший заседание, вспоминал: «Сталин не скрывал неодобрительного отношения к Молотову. Он очень нетерпеливо выслушивал длинноты Молотова по поводу каждого замечания, высказанного членами Бюро по проекту […] Чувствовалось, что Сталин нападал на Молотова как на своего противника с силой человека, власть имеющего […] Молотов учащенно дышал, порой у него из груди вырывался сильный вздох. Он ерзал на стуле и что-то бормотал про себя. Под конец Молотов не выдержал:
— С легкой руки все сказать можно, — резко, но тихо сказал Молотов. Но Сталин услышал эти слова.
— Давно всем известно, — проговорил Сталин, — кто боится критики, тот трус.
Молотова передернуло, он смолчал […] Остальные члены Бюро сидели молча, уткнув нос в бумаги […] На этом заседании я еще раз убедился в величии и силе Сталина. Ближайшие соратники Сталина боялись как огня. Они во всем соглашались с ним».
Подобные атаки на Молотова, который в неформальной иерархии высших руководителей по-прежнему занимал вторую ступень после Сталина, были важным методом устрашения всего сталинского окружения. Высшие советские руководители постоянно чувствовали свою полную зависимость от воли и капризов вождя. Такая зависимость снижала административную дееспособность системы, но была важным элементом диктатуры.
Массовые чистки «номенклатуры» и уничтожение значительной части членов Политбюро в 1937–1938 гг. окончательно утвердили единоличную диктатуру Сталина. Советские лидеры даже высшего уровня, не говоря о второстепенных чиновниках, попали в полную зависимость от Сталина и существовали под постоянной угрозой утраты не только постов, но и самой жизни. Одним из важных следствий такой, по существу рабской, зависимости было полное разрушение прежних институтов и процедур «коллективного руководства» в высших эшелонах власти. Политбюро уже более не функционировало в прежнем качестве, и было заменено узкой руководящей группой «пятеркой», состав которой определялся диктатором. Решения принципиального характера принимались, как правило, единолично Сталиным.
Новые политические реальности привели к многочисленным реорганизациям аппарата, в ходе которых Сталин пытался найти оптимальное сочетание компетенции различных партийно-государственных институтов. Наиболее заметными среди этих реорганизаций было разграничение функций аппарата ЦК и Совнаркома. Первый был сосредоточен на управлении кадровыми и идеологическими вопросами, второй — на оперативном руководстве экономикой. Соответственно перестраивался аппарат этих инстанций, и перераспределялись обязанности между членами Политбюро. Сталинские соратники окончательно превратились в чиновников высокого уровня, наделенных исключительно административными функциями. Сферу их компетенции определял Сталин. Со Сталиным на регулярной основе они согласовывали все сколько-нибудь значительные решения и перед ним отчитывались в своей деятельности.
Сосредоточив в своих руках не только реальные (по праву вождя), но и все формальные рычаги политического руководства и оперативного управления (секретарь ЦК ВКП(б), председатель СНК), Сталин накануне войны создал специфическую систему «управляющего диктатора». Ее главной чертой была полная подконтрольность Сталину не только военно-стратегических и внешнеполитических вопросов, но также непомерно большой части рутинных управленческих функций. Проведя перераспределение ролей среди членов Политбюро, выдвинув новых молодых помощников, Сталин тем не менее старался максимально вникать в управленческую рутину. Находясь под постоянным присмотром и давлением со стороны Сталина (который, начиная с 1937 г. вплоть до окончания войны не выезжал из Москвы даже на юг в отпуск), его соратники лишались последних навыков самостоятельности, даже в решении оперативных вопросов. Эта сверхцентрализация была одной из главных причин катастрофического начала войны.
Заключение
СТАЛИН И ЕГО ДИКТАТУРА
Данная книга посвящена тому периоду советской истории, в который происходило утверждение сталинской диктатуры, одного из самых кровавых режимов, когда-либо существовавших в России и мире. Многократно отмеченные историками и политологами общие предпосылки утверждения Сталина у власти — авторитарные традиции российской истории, особое состояние расколотого российского общества, пережившего многолетние войны и революции, ярко выраженные антидемократизм, маргинальность, жестокость и цинизм большевиков — не отрицают, однако, того факта, что сталинская диктатура была явлением сколь «укорененным», столь и «верхушечным». Конечно, как власть ранних большевиков, так и сталинская диктатура не висели в воздухе, а имела определенные опоры. Такими опорами были хорошо отмобилизованный, привыкший к дисциплине и насилию аппарат партии и карательных органов, активисты из определенных слоев советского общества, в силу разных причин поддерживающие власть и ищущие своего вождя. Вместе с тем большевикам, а затем и Сталину противостояла значительная часть населения страны. Утверждение большевистской и сталинской власти посредством невероятно жестокого насилия и террора является прямым доказательством того, что новый режим в разных его модификациях был, скорее, навязан стране, чем принят ею. Сила сопротивления режиму ослабевала пропорционально длительности войн и террора. Наиболее активная (если не сказать лучшая), способная на противодействие часть общества была в значительной мере уничтожена в результате мировой и гражданской войн, массовой эмиграции, коллективизации и репрессий.
Несмотря на очевидную связь между большевистским и сталинским этапами советской истории, было бы неправильно не видеть и определенную разницу между ними, особенно заметную при сравнении новой экономической политики и сталинской модели. Слом нэпа, который, несомненно, как и любая другая политика требовал трансформации, произошел в левацко-радикальной форме. Такое развитие событий было результатом борьбы в верхах и победы сталинского курса на вторую революцию. Революционный способ слома нэпа закрыл возможности для более рациональной индустриализации страны. Необходимость (а тем более неизбежность) такого поворота, которую нередко объясняют слабостями нэпа, вызывает сомнения. Сталинская политика скачков породила гораздо более глубокие и разрушительные противоречия и кризисы, чем нэп. В свете известных фактов не выглядит неизбежными ни победа (во всяком случае, безусловная победа) Сталина в борьбе, развернувшейся в верхах в 1928–1929 гг., ни экстремизм насильственной коллективизации, сверхфорсированной индустриализации и массового террора. Пределы и характер сталинской «революции сверху» в значительной мере определялись соотношением сил между Сталиным и другими лидерами партии, наконец, представлениями, заблуждениями и степенью криминальности самого диктатора. Утверждение единоличной диктатуры Сталина и нарастание до опасных крайних пределов его личного влияние на жизнь государства было как следствием, так и движущей силой сталинской революции и политики террора.