Хозяин
Шрифт:
Я задумчиво почесал свою еще не окрепшую бороденку.
– Люди, люди, где ж их взять? Может, рабов на соль в Полисе обменяем? А, кстати, как они в рабы-то попадают в Полисе, ну бабы понятно, зазевалась в темном переулке и поймали, а взрослые мужики, они ведь производят продукцию для хозяев территорий?
– Да тоже отлавливают понемногу «дикие», продают в дальних районах Полиса, а чужие хозяева тоже не дураки, скупают потихоньку, хотя меж них и есть соглашение о запрещении торговли рабами по районам – только на центральном рынке. У Калитников продают задолжавших, нанесших вред хозяину или деревенских, захваченных в набегах.
– Выходит, и мы попадаем под это определение, – нанесли вред Пауку, – сказал я усмехнувшись.
– Нет, мы попадаем уже под определение личных врагов Паука, и, если кто в городе нас опознает, публичной пытки нам не миновать. Так, пару часов на колу с содранной кожей повисишь, если, не дай бог, выдержишь столько…
– Хорошая перспектива, спасибо Юра, утешил перед дорогой.
Интересно, Паук уже знает о провале операции, в которой погибла куча его бойцов?
Нет, Владимир Сергеевич еще не знал, что хитроумная операция по захвату Арсенала, была полностью провалена. Случайно выживших в этой мясорубке рейдеров, а их осталось всего трое, не очень тянуло повидаться с главою службы безопасности: бойцы просто знали, как с ними поступят, случись им принести весть о разгроме, и они отсиживались в пригороде Полиса, где у одного из них проживала зазноба.
Паук не сомневался в успехе. После первой неудачи, когда его группа из тридцати человек нахрапом попыталась захватить Арсенал и была полностью уничтожена, Паук не очень расстроился. Теперь на поимку хуторского старосты он выделил большую группу очень опытных бойцов, тертых жизнью, прошедших через многочисленные стычки в борьбе за место под солнцем, отменных охотников на рабов. Он сам разрабатывал операцию. Исходя из простой логики, что все внимание сельских жителей будет направлено на защиту своей местности со стороны тракта, где и будет произведен отвлекающий маневр с обменом Васьки Быка на фальшивую карту. А в том, что карта будет фальшивой, Паук не сомневался. В это время вторая группа скрытно должна была захватить хутор. Во главе всей операции он поставил двух своих сыновей. Своих наследников, для которых и старался подмять под себя весь Полис. Но жизнь внесла свои коррективы, сельские увальни обыграли изощренного в составлении комбинационной игры владетеля территории. Владимир Сергеевич не знал, что его сыновья уже обглоданы зверьем, а их души предстали перед Создателем.
Беспокоиться Пауку было не от чего. На всю операцию, по его расчетам, отводилось никак не менее десяти дней. А еще могли возникнуть мелкие накладки. Все же местность не совсем знакомая. Староста при нападении мог спрятаться в лесном массиве, откуда его могли извлечь только с помощью заложников, взятых с хутора. А потом еще сыновьям предстояло дойти до Арсенала, разобраться с доставшимся им богатством, перегнать партию рабов в Полис…
Нет, Владимир Сергеевич не был жестоким маньяком по природе и неразумно уничтожать доставшийся людской материал совсем не собирался. А в том, что сельские жители попадут к нему в руки, он не сомневался.
Чтобы стать владетелем территории в Полисе, Владимиру Сергеевичу пришлось проделать немалый путь. Начинал он свою карьеру в структуре, занимающейся охраной первых лиц государства, еще до катастрофы. В день, когда случился апокалипсис, Паук дежурил в подземном бункере, мелкая сошка, про него все забыли! Собственно, и вспоминать о нем было некому. По расчетам компьютерной программы, самым безопасным местом на планете в случае астероидной угрозы, когда неизвестна траектория падения небесного тела, считалось воздушное пространство. Да, воздушная волна и электромагнитные излучения могли повлиять на воздушную среду. Но самолеты первых лиц государств, считались сверхнадежными и… упали на землю, точно так же, как и воздушные аппараты, предназначенные для простого люда. Так и погибли те, кого охранял молодой Володя, а он выжил, выжил за счет того, что не поддался панике в задымленном от взрыва генератора бункере. Он выбрался через пролом в бетонной стене на третий день после катастрофы и начал жить в другом мире. Первое время ему приходилось убивать, для того чтобы достать себе еду. Потом из одиночки он превратился в главаря банды, промышляющей на обломках рухнувшего города. Одно время он вместе со своими соратниками жил в сельской местности, пережидая, когда пройдет волна эпидемий, поразившая остатки населения Полиса. А затем вернулся в родной город, утвердившись на месте как владелец территории. Немало крови пролил удачливый Володя прежде, чем добился своего места. А теперь с помощью оружия из чудом сохранившегося Арсенала Паук предполагал захватить власть во всем Полисе. Нет, он давно мог перестрелять всех владельцев территорий, опытные киллеры у него в команде водились. Но убийство лидеров не предполагало полной смены руководства, у каждого владельца имелись заместители, которые, просто так свое место не освободят. Поэтому Паук с помощью превосходства в вооружении хотел развязать в Полисе серьезную войну. О том, что в мире существуют два таких приятеля, как Митька и Степан, он даже не догадывался, Ваську бог миловал, и в бреду он не проговорился о наличии у него взрослого сына…
Несмотря на перспективу быть опознанными как личные враги Паука, мы все же собрались в путь. Три повозки, нагруженные солью, провизией и кое-каким оружием, выехали из села. По дороге, правда, я заскочил ненадолго домой – переодеться, домашних харчей прихватить, ну и жену потискать, чтоб помнила мужика своего.
Дорога, дорога… за неполных три месяца, я уже наездил с Вороном, по маршруту хутор – тракт, наверное больше, чем со всеми лошадьми, с которыми был лично знаком в своей жизни. Собственно, и жизнь моя поменялась полностью с той первой стычки с совхозными…
К лету лес вон тоже меняется, листья осины шелестят под легким ветерком, ели темными вкраплениями разбавляют белоствольность берез. Ну и живность, конечно, считая себя в безопасности, посматривает на нас из своих укрытий, а кабаны, играя в свои игры, пересекают порой дорогу, мелькая быстрой пятиугольной тенью на фоне бурой дорожной пыли.
Первую остановку сделали днем, в моем родном поселке, я наведался на могилки родителей. Поправил слегка расползшийся после дождя дерн на могиле отца и мысленно казнил себя за то, что все так получилось. С сожалением попросил у отца прощения за то, что приходится сразу уходить, больше времени у меня не было, пора отправляться в путь.
Как бы я ни торопился, все же нужда в добром совете заставила меня свернуть в сторону Ярмарки. Вечерело, когда, наконец, вдали показался знакомый частокол, отделяющий Ярмарку от трактовой дороги. За время моего отсутствия трактир на Ярмарке преобразился. В ошкуренных бревнах стен были прорублены окна. В окнах вставлены рамы с цельными стеклами. Внутри трактира земляной пол покрыли досками, а кухонный чад выходил из зала через хитроумно придуманные щели, расположенные по периметру потолка и снабженные заслонками. Поменялся и интерьер зала: какой-то художник намалевал на большом холсте незатейливые рисунки с изображением постельных сцен, для радости глаз и поднятия… аппетита у посетителей. Грубо сколоченные столы и лавки были заменены на симпатичные четырехместные столы с гладкими столешницами и приличные табуреты. Оглядывая этакою красоту в зале, я не сразу заметил сидящего в углу и потерявшегося на общем фоне дядю Изю. Старик был грустен и трезв. Перед ним возвышался большой непочатый кувшин с пивом. Но Изя, задумавшись, казалось не замечал ничего.
– Здорово, старик! – От моего легкого хлопка по плечу Изя вздрогнул.
– А, Степа, я тебя ждал, – вяло прошелестел старый, приглашающе выдвинув табурет из-под стола. В зале народу почти не было, только в углу парочка волжских крестьян, возвращавшихся из Полиса, неторопливо хлебала густую похлебку, заедая ее большими ломтями хлеба. В дверь трактира ввалились мои ребята, только сейчас обиходившие лошадей, и присоединились к нашей компании. Изя велел подавальщице сообразить для нас ужин на троих, и, как бы только сейчас заметив на столе кувшин с пивом, потянулся к нему с кружкой. – Так ты просишь совета, к кому кроме Марата можно обратиться за помощью? – Спросил старик, когда мы оторвались от чисто вылизанных тарелок. (Уж очень проголодались в пути, даже соус с тарелки хлебной корочкой подобрали.) Видя мое замешательство, дядя Изя продолжал: – Да, натворили дел, теперь сидим вот с Толиком и трясемся, как бы нас за яйца не подвесили. А Паук обязательно со дня на день разведчиков пришлет выяснить, что и как с его бандитами случилось. Так что придется отвечать на вопросы, никуда от этого не денешься. Но… – тут старик поднял вверх палец и, состроив хитрую рожу, высказал: – Мы говорить будем не всю правду, тебя подставлять ни к чему. Иначе тебя в Полисе вмиг повяжут. Свалим все на грозного Ефимыча. А до него добраться теперь Пауку ой не скоро придется. Если вообще придется. – Последнюю фразу старик проговорил тихо и в сторону.
– Дядя Изя, ты все же подскажи, какую третью силу в Полисе можно задействовать, нет у меня надежды на Марата, волк он, почти такой же, как Паук.
Изя почесал мохнатые брови и через малый промежуток времени высказался: – Подойдешь при нужде к старшине возчиков, Мефодий должок имеет передо мной и моими сыновьями… – Старик нахмурился и замолчал и за весь вечер ни слова более не сказал.
Утром, еще до рассвета мы тронулись в путь. От Ярмарки по тракту мы ехали до глубокой ночи, добираясь до первой стоянки, известной нам по прошлой поездке в Полис. Все лучше в дороге ночевать на разведанных местах, но оказалось, что это правило не для нынешней ночи. Только, казалось, провалился в глубокий сон, как услышал над собой негромкий голос Сапера: