Хозяйка лавандовой долины
Шрифт:
Но век таких артисток недолог, молодёжь теснит со цены, Тамарис это отлично знала, поэтому и вцепилась в меня железной хваткой. Понимая, что замуж я её никогда не возьму, подпоила и затащила в постель, а потом объявила, что беременна.
Я сначала не поверил, ведь у меня с собой всегда был амулет, защищающий от нежелательного зачатия, многие мужчины пользуются такими, чтобы не плодить бастардов. Проблема была в том, что я совершенно не помнил, как оказался в постели Тамарис, да ещё цепочка артефакта оказалась порванной, а сам он лежал в кармане камзола в другой комнате.
Но
Потом она ещё несколько раз пыталась затащить меня в постель, но наученный горьким опытом я больше не брал ни еду, ни питьё из её рук и пригрозил, если не прекратит меня домогаться, забрать дочерей и перестать помогать деньгами.
Элена, я благодарен, что ты приняла моих дочерей как своих. И я никогда не перестану благодарить провидение, за то, что наградил меня такой замечательной женой!
Анри опустился на колени, по очереди поднося мои руки к своим губам, а потом прижал расцелованные ладони к своим щекам.
— Элена, я вспомнил! Вспомнил, как меня убивали! Мой дядя Витольд… он был там! Это он вложил мне в руку тот странный амулет, обещая, что тот защитит меня в бою. Я ведь ему верил… дядя единственный, кто у меня остался из родственников… Как он мог? Я ведь давал ему, всё, что он ни попросит: деньги, лошадей, загородный дом.
По щеке Анри покатилась одинокая слеза.
— Он не хотел просить, он хотел владеть всем сам. Сорель говорил, что это покушение было не единственным, просто тебе везло, тебя защищала магия.
Я наклонилась и поцеловала Анри в лоб. Он уткнулся лицом в мои колени, уже не скрывая своих слёз. Не каждый день узнаёшь, что единственный родной тебе человек пытается тебя убить. Монотонно, раз за разом, пробуя всё новые способы.
Я запустила пальцы в волосы мужа, тихонько поглаживая, успокаивая.
— Тише, тише, всё позади, вместе мы справимся!
Вскоре он затих, а я тихонечко перебирала его локоны, размышляя, как странно устроена наша жизнь. Почему люди, которым отдаёшь всего себя, предают? Что это, зависть? Эгоизм? Или что-то иное, неподвластное разуму? Что толкает их на обман, измену, даже убийство? Мне этого никогда не понять, я слишком ценю жизнь и близких мне людей.
— Это был амулет, блокирующий магический источник. — Анри снова заговорил, его голос был ровным, почти безразличным, он просто пересказывал всё, что вспомнил. — Дядюшка знал, что я один из лучших мастеров по установке защитных щитов. Сам он магией не владеет, ему заменяют её всякие магически артефакты и амулеты. Он собирает их, коллекционирует. Я знал, что в его коллекции были и запрещённые экземпляры, но закрывал на это глаза, считая его увлечения вполне безобидными.
Этот амулет был одним из этих, запрещённых. Он обездвижил меня, блокируя доступ к магическому источнику. Я лежал
— Всё приходится делать самому! Убейте, а тело сбросьте в реку. Не забудьте снять с него одежду, пусть думают, что его ограбили.
Удар дубинкой по голове лишил меня сознания. Меня спасло то, что я не мог двигаться и дядюшкины головорезы подумали, что уже мёртв и сбросили в реку. Все шрамы я получил именно в воде, когда меня несколько раз протащило по острым камням порогов. Именно там меня обнаружил капрал Эрих, но после удара по голове и выжженного магического источника я уже ничего не помнил.
Анри поднял голову, я заглянула в его полные боли глаза, словно он только что снова прочувствовал всё, что с ним случилось.
Настала моя очередь.
Я рассказала, как погасла моя брачная метка и все решили, что мой муж погиб, как Витольд подкупил лекаря и тот, пожалев меня, сказал, что я ношу под сердцем дочку, иначе бы отправилась следом за погибшим мужем. Как родная сестра столкнула меня со скалы, побоявшись, что я раскрою её тайну. Как слышала голос Богини, которая велела сохранить ребёнка и наделила меня магией. Как я тайком сбежала из дома и приехала в почти разорённый замок.
Как встретила Тамарис, налаживала быт, попала в руки бандитам. Сбежала и обнаружила ланзанитовые пещеры. Как встретила случайно попавшего в наш гарнизон солдатика. Как моё сердце тянулось к нему.
Мы проговорили до самого утра, за окнами рассвет уже окрасил небо розовым. Начинался ещё один новый день. День, в котором всё уже будет совсем по-другому.
Мы опомнились лишь когда, деликатно постучав, в комнату вошла Груня.
— Ты чего вскочила в такую рань?
— Не спиться… — девушка зябко передёрнула плечами, — детки проснулись, покормить бы…
— Да, уже иду.
Груня кивнула и скрылась за дверью, а я последний раз провела пальцами по волосам мужа, который так всю ночь и просидел на полу возле моих ног.
— Анри, поспи немного, я велю не беспокоить тебя до самого завтрака.
Он поймал мою руку, целуя в раскрытую ладонь.
— Хорошо, только возвращайся поскорей.
После ночной исповеди Анри выглядел совсем расслабленным и сонным, словно этот поток слов смыл всю нашу боль. Нам всем требовался отдых.
В детской было сумрачно, пахло молоком и той особой умиротворённостью, которой пахнут маленькие дети.
— Девочки вперёд! — я с улыбкой склонилась над колыбелью Анны.
Малышка, услышав меня, тут же принялась нетерпеливо размахивать своими крошечными ручками.
— Сейчас, сейчас я тебя покормлю! Совсем мамка вас забросила! Всё да дела, да дела!
Я села в кресло, приложив малышку к груди, борясь с враз накатившейся сонливостью. Дочка, словно чувствуя моё настроение, сегодня даже не капризничала, быстро поела, уступая место своему брату.
Накормив сына, я велела Груне идти отдыхать. Да, день был тяжёлый, все мы переволновались и изрядно понервничали, от того, не смотря на усталость, не могли уснуть.