Хозяйка Меллина (Госпожа замка Меллин)
Шрифт:
Я смотрела, как они танцевали старинный танец, и думала: «Бедная Селестина!» Даже в роскошном бальном платье из голубого атласа она выглядела бледно и неприметно в обществе Коннана и другой пары. В ней не было ни элегантности Коннана, ни красоты леди Треслин, ни эффектного обаяния ее брата.
Жаль, что традиция требовала, чтобы Коннан открывал бал в паре с Селестиной. Но в этом доме традиции соблюдались свято. Что-то делалось, потому что это делалось всегда, и часто только по этой причине. Ну что ж, так, наверное,
Прошел час, а мы с Элвиан все любовались танцующими. Мне показалось, что Коннан раз или два взглянул наверх, видимо, зная, что Элвиан могла быть в солярии. Я понимала, что ей уже пора спать, но решила, что в такой день можно разрешить ей лечь попозже.
Уже стемнело, но солярий освещался смотревшей на нас сквозь стеклянную крышу луной. В лунном свете комната приобрела какой-то таинственный облик. Казалось, что в ней может произойти что угодно, самое невероятное, фантастическое событие.
Я снова стала смотреть в потайное окошко. В зале теперь танцевали вальс, и я невольно начала раскачиваться в такт музыке. В свое время никто не был удивлен больше, чем я сама, когда оказалось, что я хорошо танцую. Благодаря этому умению у меня не было недостатка в партнерах на балах, на которые меня водила тетя Аделаида в надежде найти мне мужа. К огорчению тети Аделаиды, интерес ко мне моих кавалеров начинался и заканчивался танцами, дальше которых ни с кем из них дело не пошло.
Я так увлеклась музыкой и этими воспоминаниями, что вскрикнула от неожиданности, почувствовав прикосновение чьей-то руки. Оглянувшись, я увидела неизвестно откуда появившуюся рядом с нами Джилли.
— Ты пришла посмотреть, как танцуют? — спросила я ее.
Она кивнула.
Она была ниже ростом, чем Элвиан, и не доставала до отверстия в стене, поэтому я приподняла ее, чтобы она могла заглянуть в него.
— Принеси, пожалуйста, ту скамеечку, чтобы Джилли могла встать на нее, — попросила я Элвиан. — Тогда ей будет все видно.
— Пусть она сама принесет, — сказала Элвиан.
Джилли опять кивнула, и я поставила ее на пол. Она тут же побежала и принесла скамеечку. «Она ведь все понимает, — подумала я. — Почему же она не хочет разговаривать?!»
Элвиан была явно не рада появлению Джилли. Она отошла от потайного окошка, как будто у нее пропало всякое желание наблюдать за танцующими, но тут оркестр заиграл «Голубой Дунай» Штрауса, и она начала кружиться по комнате.
Эта музыка словно околдовала мои ноги, и они сами собой, помимо моего желания, пустились в танец. Я оказалась в середине комнаты, рядом с Элвиан, и я танцевала так, как когда-то на балах в Лондоне. Нет, пожалуй, я никогда раньше не танцевала так легко и с таким упоением, как в этот волшебный вечер в солярии.
Элвиан вскрикнула от удовольствия, а Джилли засмеялась робким, но радостным смехом.
— Танцуйте, танцуйте, мисс! — воскликнула Элвиан. — Не останавливайтесь. У вас так хорошо получается!
И я все танцевала и танцевала с воображаемым партнером, кружась по освещенному луной солярию. И вдруг, когда я приблизилась к стене, из темноты навстречу мне вышла фигура, и я оказалась в объятиях мужчины.
— Вы восхитительны, — произнес голос Питера Нанселлока, державшего меня за талию так, как положено держать партнершу, танцуя вальс.
Я сбилась с такта и остановилась.
— Нет-нет, — сказал он, — смотрите, дети протестуют. Вы должны танцевать со мной, мисс Ли, вам на роду написано со мной танцевать.
И мы продолжили танец, и мои ноги кружили меня по комнате вопреки моему замешательству и желанию остановиться.
— Это нелепо и неприлично, — сказала я ему.
— Зато восхитительно, — ответил он.
— Вы должны быть внизу, с гостями.
— Мне гораздо приятнее быть здесь с вами.
— Вы забываете…
— Что вы — гувернантка? Я бы с радостью забыл, если бы вы мне не напоминали.
— Вам нет никакого резона забывать об этом.
— Не считая того, что, по моему мнению, вам самой будет гораздо легче и радостнее жить, если мы все про это забудем. Как же вы замечательно танцуете!
— Это единственное из моих светских достоинств.
— А я уверен, что это одно из многих ваших достоинств, которые понапрасну пропадают в этой пустой комнате.
— Мистер Нанселлок, вам не кажется, что эта нелепая шутка исчерпала себя?
— Это не шутка.
— Мне пора вернуться к детям. — В этот момент мы как раз оказались рядом с ними, и я увидела восхищение, написанное на лицах обеих девочек. Перестав танцевать, я бы тут же разрушила очарование, снова став обычной гувернанткой, пока же я танцевала, и в их, и в своих собственных глазах я была каким-то иным, будто заколдованным существом. Я понимала, сколь смешны эти мои мысли и те фантазии, которые в этот момент стали зарождаться в моей голове, но мне было все равно — в этот вечер все было как всегда, и пока он продолжался, я упивалась своими мечтами, с радостью забросив свою рассудительность и трезвый взгляд на свою жизнь.
— А-а, вот он где, — произнес вдруг чей-то голос, и к своему ужасу я увидела, что в солярий вошли несколько гостей. Увидев огненное платье леди Треслин, я смутилась еще больше, понимая, что, раз она здесь, Коннан ТреМеллин не может быть нигде больше.
Кое-кто начал аплодировать, и вслед за ними захлопали все остальные. И тут «Голубой Дунай» кончился.
В страшном смущении я провела рукой по волосам, зная, что от танца моя прическа пришла в беспорядок. «Завтра же меня уволят за мою безответственность, и, может быть, я этого заслуживаю», — подумала я.