Хозяйка собственного поместья
Шрифт:
— Какие аргументы вам нужны! — взорвался доктор. — Вы скачете по дому с молотком! Весь уезд обсуждает, как вы лазили по деревьям, размахивая веником и заляпывая ветки какой-то синей гадостью, похожей на плесень!
Ну спасибо, дорогой супруг! Обиделся, значит, что его послали, и всему уезду растрепал?
Видимо, взгляд мой, устремленный на Виктора, был очень красноречив, потому что он едва заметно покачал головой. «Это не я», — читалось на его лице.
Может, и вправду не он. Может, кто по дороге проезжал, а я внимания не обратила, не до того было. А может, кто из деревенских начал сплетничать
Доктор между тем продолжал:
— А сад? Вы побелили весь сад! Зачем? Это же деревья, а не забор! Однако бог с ним, развлекайтесь как вам угодно, если это никому не угрожает. Но вы напали на несчастных крестьян! Или будете отрицать, что ранения нанесены вашей рукой?
— Буду, — кивнула я. — Ранения нанесены кошачьими когтями и пулей. Пулю вытолкнули из дула пороховые газы, а не моя рука.
— Вы видите? — вопросил доктор, развернувшись к Виктору. — Типичный случай раннего слабоумия.
Шизофрении, в переводе на современный язык. Да уж, удружил коллега.
Муж промолчал, задумчиво глядя на меня. Доктор же не унимался:
— Возможно, причина в перенесенной нервной горячке, но, к моему глубокому сожалению, я вынужден констатировать, что Анастасия Павловна не сознает, что делает, не способна отвечать за свои поступки и опасна для окружающих.
— Поэтому вы пригласили в мой дом моего супруга? Как человека, который должен за мной присматривать?
Что же делать? Положим, весенняя побелка имеет под собой обоснование, понятное и человеку из этого времени — защита от резких перепадов температур из-за весеннего солнца. Но как объяснить свойства бордоской жидкости в мире, который пока не имеет представления о микроорганизмах? И как доказать, что я не бросалась с пистолетом на мужиков, если пятеро твердят одно и то же, а у меня свидетелей нет? Ни одного из моих домочадцев не было рядом, ни когда я договаривалась с работниками, ни когда началась ссора.
— Как главу дворянского собрания и как вашего потенциального опекуна. Впрочем, учитывая ваши разногласия, о которых болтает весь уезд, возможно, Виктор Александрович решит назначить вам другого опекуна, чтобы его потом не обвинили в неподобающем отношении к вам.
Опекуна, который вышвырнет меня из дома и забудет о моем существовании?
— Евгений Петрович, не говорите за меня, — холодно произнес Виктор. — Я еще не пришел ни к каким выводам.
С другой стороны, если меня объявят сумасшедшей, развода не будет. Я вычитала это из «Гражданского уложения», когда пыталась найти налоговое законодательство. Правда, книге было четверть века, и вряд ли за такое время законы не изменились, но, возможно, именно этот и сохранился. В любом случае рискнуть стоило. Виктор, хоть он и ревнивый идиот, не похож на человека, который просто выгонит ненормальную жену из дома или уморит ее голодом. Погреб вон заполнил, когда сюда привез, и драгоценности забирать не стал. Значит, не в его интересах признавать меня ненормальной: наверняка ведь хочет жениться второй раз, чтобы наследниками обзавестись.
Но и врать он — насколько я успела его узнать — не станет. И потому мне нужно убедить его, что меня оклеветали. Чтобы и сам успокоился, и меня в покое оставил.
— Напомните,
— Да. Вы не захотели с ними расплатиться, а когда мужики стали настаивать, выстрелили в ближайшего из пистолета…
Виктор засопел, явно пожалев, что научил меня обращаться с оружием.
— Потом ударили остальных магией и, после того как они оказались не в силах сопротивляться, исполосовали одного ножом. Шрамы останутся на всю жизнь, но бедолага радовался, что вообще ноги унес.
Интересно, это мужики с самого начала ему рассказали или уже подправленная самим доктором версия? Хотя, если вспомнить белобрысого, за которым я якобы с молотком бегала, — даже странно, что Виктор не поделился этим с доктором! — могли и сами. А то ведь, стыдно сказать, одна девчонка пятерых мужиков уделала!
Мотя перестал притворяться статуей, взобрался мне на колени. Я погладила его, мысленно поправившись: девчонка и кот. Мотя заурчал.
Я потянула паузу, изображая, будто целиком и полностью занята котом.
— Вы ничего не хотите на это ответить? — не выдержал наконец доктор.
— На что? — Я изобразила удивление. — На записанные вами слова мужиков, которые могли и сговориться, расстроившись, что не сумели ограбить слабую женщину? Нет, не хочу, вы же уже решили, кому верить. Но я хочу сказать, что — Виктор Александрович не может быть моим опекуном. Он пытался меня убить, и я опасаюсь за свою жизнь.
2
Доктор вытаращил глаза, муж начал багроветь.
— Сперва он скинул меня с дерева, потом пытался утопить в ведре со смесью извести и медного купороса, — не останавливалась я.
— Что вы несете! — взорвался Виктор.
— Ах, вы еще и не помните? — Я демонстративно всплеснула руками. — Совсем-совсем не помните, что вытворяли? Марья подтвердит, если что.
— Да Марья подтвердит, что я ем младенцев на завтрак!
— Вот видите, Виктор Александрович… — начал доктор, и я снова перебила его:
— …как легко оговорить человека. Попробуйте докажите, что вы не пытались меня убить.
Муж замер с открытым ртом. Закрыл его, внимательно на меня глядя.
— Виктору Александровичу и не нужно ничего доказывать! — возмутился доктор. — Он уважаемый человек!
— Не то что молодая вертихвостка — его жена, так? Но если он не помнит, как пытался меня убить, то явно опасен если не для общества, то для меня, и так же явно не может отвечать…
— Хватит, — перебил меня Виктор. — Я понял. Ваша версия?
— Те пятеро спросили, не найдется ли работы… — начала я рассказывать.
Главное — сейчас излагать только факты, не позволяя себе скатываться в эмоции. Виктор знает взбалмошную Настеньку, да и я, если на то пошло, не образец выдержки и здравомыслия. И потому сейчас мне нужно быть особенно сдержанной.
— Бред! — воскликнул Евгений Петрович, когда я дошла до Моти, сиганувшего в лицо мужику. — Кот — не сторожевая собака, и он не способен нанести такие глубокие раны!
— В этом я не уверен… — задумчиво ответил Виктор, разглядывая свою руку. На которой, к слову, до сих пор не рассосался темный след от зажившей царапины.