Хозяйка старой усадьбы
Шрифт:
Хотя убогая одежда, сплошь из натуральных материалов, прозрачно намекала, что я отнюдь не в современном мире. Скорее, в средневековье.
На ум пришли вши, крысы и стойкое амбре ночных горшков, выливаемых прямо на улицу.
Голова сразу нещадно зачесалась, словно по ней табуном проскакала толпа мелкой живности. Рука сама потянулась вверх, и с непривычки сразу же запуталась в длинных волосах.
А ещё, я нащупала на затылке ту самую шишку. Видимо, именно она была виновницей того, что это тело осталось без своей законной хозяйки и приняло меня. Я всё же решила, что для меня предпочтительней версия номер два, что я попала в другой мир и теперь буду здесь обживаться.
Наконец, согрелась, и моя деятельная натура жаждала знаний. Всё, что происходило на поляне, я уже рассмотрела во всех подробностях. Хотелось бы почерпнуть немного информации из разговоров, вот только сестра Лусинда надменно держалась в стороне и не желала вступать в разговор. А нянюшка и Касьян перебрасывались ничего не значащими фразами, в основном касающимися ремонта повозки.
– Готова! Можно ехать!
Наконец объявил он.
Нянюшка засуетилась, собирая вещи, и относя их к повозке. Я, было, попыталась встать и помочь, но оказалось, что у меня нет обуви. Сухие веточки и трава слегка покалывали ноги, не привыкшие ходить босиком. Земля была прохладной и слегка пружинила под ступнями.
– Да, что ты!
Вновь взмахнула руками нянюшка.
– Ты свою обувку, видать, в реке утопила. Геть в карету и ноги в одеяло закутай.
Карета, как гордо её именовала нянюшка, представляла собой большой облезлый ящик на высоких деревянных колёсах, обитых металлическим ободом. Внутри, друг напротив друга, две широкие деревянные лавки, донельзя жёсткие и неудобные
Уселась в уголок, вновь закутавшись в одеяло. В карете попахивало старым тряпьём, и я не сразу поняла, что это от того самого одеяла. Просто, на свежем воздухе этого не замечала. Но в повозке было даже холодней, чем на улице, посему только плотнее завернулась в этот старый, замызганный кусок шерсти.
Следом за мной в карету забралась сестра Лусинда, повозка сразу просела, жалобно поскрипывая. Видимо, нянюшка была права - именно сестра была причиной поломки колеса. Старая, хлипкая конструкция, просто не выдержала богатырского веса женщины.
Последней в повозку забралась нянюшка, она опустилась на скамью рядом со мною. Карета заскрипела ещё сильнее и, наконец, тронулась.
Уже через полчаса сиденья на жёсткой деревянной скамье у меня затекло то самое место, на котором я сидела. Да ещё при этом ощущало каждую кочку и каждый камушек, попадавший под колёса. Я заёрзала, стараясь устроиться поудобнее. К тому же, было невыносимо скучно сидеть в этой раскачивающейся из стороны в сторону коробке, освещаемой только маленьким оконцем в двери.
Меня всё же укачало в тряской карете, и, привалившись головой к плечу нянюшки, я задремала.
Глава 3
Проснулась от шума. В карете было пусто, а с улицы доносились незнакомые голоса и собачий лай.
Высунулась в приоткрытую дверь. Вечерело, солнце клонилось к закату, видимо, я проспала несколько часов.
Мы остановились около большого двухэтажного здания с выгоревшей от времени вывеской. Кажется, мы добрались до постоялого двора, о котором упоминала сестра Лусинда. Она сама, как раз, стояла на крыльце этого самого заведения и разговаривала с высоким статным мужчиной. Рядом стояла нянюшка и указывала в мою сторону.
Мужчина кивнул, и сестра, не спеша, словно адмиральский крейсер, вплыла в дверь постоялого двора, а нянюшка поспешила ко мне.
– Проснулась милая? А я насчёт комнаты договорилась. Касьян с лошадью на сеновале сночует.
Нянюшка подхватила саквояж, и, подавая руку, помогла мне выбраться из повозки. Холодная земля напомнила, что я всё ещё без обуви, хорошо, под длинным платьем этого не видно. Поэтому я не отставала от нянюшки, мечтая поскорее оказаться в отведённой нам комнате. К тому же, после путешествия в этом коробе на колёсах, больше всего похожем на пыточную, ломило всё тело.
Внутри пахло подгоревшим луком, кислым пивом и застарелым потом. Жарко пылал очаг, над которым висел вертел с поджаривающейся тушкой, сильно смахивающей на кроличью. От всех этих запахов желудок скрутило в тугой узел, и меня чуть не стошнило.
Но это не самое страшное, пол был устлан соломой. И эта солома, видимо, здесь лежит уже не первый месяц. Прямо у меня на глазах один из постояльцев харкнул на пол, и продолжил пить своё пиво, которое, кстати, тоже частично капало на устланный соломой пол.
Да на улице намного чище!
– Комната на втором этаже.
Потянула меня за собой нянюшка. Ничего не оставалось, пришлось ступить босыми ногами на влажную, липнущую к ступням, солому. Путь до лестницы я преодолела в рекордный срок и, поднимаясь по деревянным ступеням, попыталась незаметно счистить с ног прилипшую грязь. С непривычки наступила на длинный подол и чуть не съехала вниз. Хорошо, нянюшка всегда рядом, поддержала под локоток.
– Намаялась деточка! Я велела ужин сюда подать.
Ужин это очень даже хорошо. Попыталась вспомнить, когда я последний раз ела. Кажется, больше суток назад, и то - чашку кофе. На том самом банкете в честь моего дня рождения, который сейчас кажется только сном, я так и не смогла себя заставить съесть ни крошки.
А ведь у меня, действительно, сегодня настоящий день рождения! Только сейчас эта мысль пришла мне в голову. Кто бы подумал, что не всерьёз загаданное желание - начать всё сначала - исполнится!
Крохотная комнатка с узкой кроватью и табуреткой, на которой стоял небольшой таз и кувшин с водой - вот и вся скудная обстановка наших апартаментов. Но сейчас я была рада чему угодно, мечтая просто вытянуться на кровати. Больше всего обрадовалась тазику и кувшину с водой. Пока нянюшка на минутку вышла из комнаты, я успела помыть ноги и теперь чувствовала себя почти счастливой.
Хотела вылить грязную воду в окошко, но оказалось, оно не открывается, рама затянута небольшим мутным куском слюды, который едва пропускает свет. Воду пришлось вылить в ночную вазу, которая, ожидаемо, нашлась под кроватью.
Нянюшка вернулась с огарком свечи и дородной рябой девкой, нёсшей поднос с нашим ужином. В животе предательски заурчало.
Плюхнув поднос прямо на кровать, девица молча развернулась и вышла.
На подносе лежали куски мяса, видимо, того самого кролика, что запекался на вертеле, пол краюхи ноздреватого свежего хлеба и кружка с отваром. Ухватив прямо руками ещё горячий кусок мяса, с наслаждением впилась в него зубами.