Хозяйка сумрачной грани
Шрифт:
Несмотря на все трудности, я с огромным облегчением наблюдала за происходящими с телом изменениями. Серый цвет кожи становился день ото дня все свежее. Лицо постепенно округлялось, и об торчащие скулы больше нельзя было порезаться. Глаза блестели жаждой жизни, синяки под ними постепенно исчезали. Губы наливались пухлостью и сочностью.
До полного выздоровления было еще долго, но я не сдавалась.
Бал приближался, а значит, и моя встреча с Вилиарном.
К волнующему событию я смогла немного восстановить тело. Конечно, моей выносливости пока не хватало на
Чем ближе подбиралось время бала, тем больше я начинала нервничать. Я часто смотрелась в зеркало и постоянно находила у себя все новые и новые недостатки.
Скулы казались все еще слишком острыми. Ресницы недостаточно длинными. Губам хотелось придать большей яркости, а коже здоровья – иногда она выглядела донельзя серой. Выпирающие ребра приводили в отчаяние, как и крохотная грудь. На ноги–палки я вообще смотреть не могла. У скелета они и то полнее.
Самым привлекательным в себе я считала глаза и волосы. Оказалось, что быть блондинкой с зелеными глазами тоже не плохо. К тому же, волосы у этого тела были вполне хорошими – длинными, достаточно густыми и блестящими. Мне нравилось, как они отливали на солнце.
Платье мне шили заранее с небольшим, скажем так, запасом в надежде, что к назначенному времени я поправлюсь еще немного.
Сейчас, стоя перед ростовым зеркалом, я призналась, что подобная идея пришла нам кстати. Я действительно поправилась. Впрочем, даже так походила на тонкую тростинку, которую может сдуть любой сильный ветер.
Платье мне пошили, конечно же, зеленое. Этот цвет я всегда предпочитала другим. С длинными и рыжими волосами, да в зеленом платье, я всегда выглядела как ирландская ведьма, сошедшая со страниц древних сказаний. Сейчас на меня из зеркала смотрела лесная нимфа, большеглазая, светловолосая и донельзя хрупкая.
С помощью платья и прически удалось скрыть самые бросающиеся в глаза недостатки, которые все еще оставались. Правда, я все равно выглядела заметно тоньше сестры.
Повертевшись перед зеркалом, я устало вздохнула и с тоской посмотрела на кровать. Сегодня пришлось встать слишком рано, чтобы все успеть до начала праздника.
Признаюсь честно, меня трясло. Не помогало ничего. От волнения, охватывающего все тело, начало подташнивать. Живот крутило так, что время от времени мне всё-таки приходилось уединяться в уборной.
Юна, судя по зеленому цвету лица, тоже ощущала себя не лучшим образом. Комнаты у нас были разными, но сегодня сестра по какой-то причине пожелала одеваться у меня.
Она болтала без умолку, смеялась странным смехом, постоянно взмахивала руками, задевая то мастера, то служанок, помогающих ей одеться. В общем, вела себя очень нервно. Одного взгляда на нее хватило, чтобы понять, Юна не может найти себе места.
– Так, – начала я, когда сестра едва не выбила одной из служанок глаз, – выйдите, пожалуйста.
Слуги, как мне кажется, только облегченно выдохнули, глянули на меня с благодарностью и торопливо покинули комнату. Надо сказать, что работающие в замке люди до сих пор относились ко мне с некоторой долей страха. Так как в мои комнаты входить раньше можно было только Верте, герцогу и Юне, то это не осталось без внимания прислуги. Люди тут же навыдумывали кучу страшилок об этих комнат. Самая безобидная из них, что здесь живет дух покойной жены герцога. О самой невероятной я промолчу. Когда я впервые услышала об этом, то просто подивилась фантазии людей.
– Что с тобой? – спросила я, аккуратно присаживаясь на стул. Помять платье мне совершенно не хотелось.
Неожиданно Юна выпячила нижнюю губу, прямо как маленький ребенок, и расплакалась. Я даже растерялась от подобного.
Встав, я торопливо подошла к сестре и обняла ее. Юна тут же прижалась ко мне, начиная плакать еще горше.
– Я не хочу за него замууууж, – провыла она, утыкаясь носом мне в плечо.
Слегка отстранив ее, я взглянула в покрасневшие глаза. Нетрудно было догадаться, о чем именно она говорит. За последние несколько месяцев, я слышала столько о великой любви Юны, что могла рассказать содержимое всех ее любовных писем даже посреди ночи.
Как и большинство юных девушек, сестра считала эту любовь той самой, единственной и последней. Она была полностью уверена, если потеряет возлюбленного, то обязательно умрет. Наверное, именно такой любви посвящают стихи, которые потом остаются в веках, воспевая это светлое чувство.
Поначалу я относилась к чувствам Юны с небольшой иронией, что ли, с легким скепсисом. Мол, сколько у тебя еще тех самых «последних» будет. Но потом все обдумала и призналась, что не права. Кто знает, может, Юна всю жизнь будет любить своего Фридриха.
Выбросив из головы лишние мысли, я сосредоточилась на сестре. То, что она не хочет выходить замуж за Вилиарна – очень хорошо. Плохо было бы, будь все наоборот. А так все поворачивается для меня удачной стороной.
Помолвка уже прошла, но можно ведь подтолкнуть отца к мысли, что жизнь Юне портить не стоит. А если он беспокоится о потере репутации, то у него есть еще одна дочь – я.
– Ну не плач, – попросила я, осторожно поглаживая сестру по голове. – Отец все поймет. Мы ему объясним. Хочешь, я за него выйду? – выпалила я и замерла.
Чувствовала я себя при этом несколько странно. С одной стороны, я вроде как помогаю сестре. Да и замуж за Вилиарна мне хочется. А с другой стороны, поступаю не слишком честно, показывая себя с благородной стороны, имея при этом свои корыстные мотивы.
Впрочем, какая разница. О моих мотивах все равно никто не узнает. А со своей совестью я как-нибудь договорюсь. Сестра не любит Вилиарна, я люблю, так почему я должны испытывать стыд?
– Ты не понимаешь, – провыла Юна, явно не расслышавшая моих слов. Она душераздирающе всхлипнула, а потом застыла. – Что? – пробормотала она, поднимая голову и глядя на меня заплаканными глазами. Вот, теперь нужно будет придумывать, как убрать эту красноту. Хороши сестры, одна худая и бледная, другая с красными глазами и распухшим носом.