Хозяйка
Шрифт:
– Эдит, почему ты зовешь мистера Невилла по имени?
Девушка чуть смутилась, но быстро нашлась:
– Прошу простить, но это тоже привычка Дербишира – звать соседей по именам.
– Обманщица! – рассмеялся Роберт. – У меня немало знакомых в Дербишире, они никого не зовут по именам, разве только близких членов семьи, и то младших.
Леди Вайолет была более категорична:
– Эдит, следи за своей речью! Даже без упоминания мистера Невилла ты рискуешь превратиться в одну из глупеньких восторженных дурочек, над которыми смеялась в Йорке.
Эдит
– Да, мама.
Восторги по поводу Дербишира сильно поубавились, но понадобилось несколько дней, чтобы Эдит забыла о своей поездке.
Кору же слегка задевало то, что Эдит как-то отстранилась от нее после вояжа. Она не могла понять причину внезапной потери былой душевности. Юную женщину не очень беспокоило новое отношение золовки, но все же было обидно – кажется, она не давала повода на себя дуться?
Все объяснила Дэйзи – бывшая горничная Коры, после ухода Эммы перешедшая к Эдит. Дэйзи проболталась Анне, а та осторожно пересказала все самой Коре.
Нет, Эдит вовсе не была обижена на невестку или сердита за что-то, просто в Дербишире куда резче относились к пришлым, в том числе американцам.
– Там столько раз за столом осуждали выскочек из-за океана! – делилась своими наблюдениями Дэйзи. – Мне даже не по себе становилось. Я же американка. И слуги на меня косились, когда это поняли, а ведь сначала решили, что я с континента, потому акцент. Ой, насколько лучше у нас в Даунтоне! На миледи никто не косится, как на захватчицу.
Анна постаралась сгладить все углы и сумела мягко объяснить Коре причину легкой отстраненности Эдит.
Конечно, Коре было обидно, тем более, помня об ее американском происхождении, Эдит, казалось, напрочь забывала о таком же у Невилла. Неужели из-за того, что деньги Генри для нее что-то значили, а деньги Коры нет? Эдит не столь меркантильна, чтобы из-за денег рвать дружбу.
Немного погодя Кора поняла другую, более важную причину: Эдит стала видеть в ней не обретенную сестру, а соперницу за мужское внимание. Есть женщины, которых беременность делает дурнушками, а рождение ребенка превращает в красавиц. Кора относилась к тем, кого красила и беременность тоже. Приступы тошноты прошли, на лицо вернулся румянец, в глаза блеск, усилившийся от состояния счастливого ожидания и от восстановленных отношений с мужем, Кора похорошела. Ежедневно видевшим эти изменения Роберту и леди Вайолет они в глаза не бросались, а Эдит заметила сразу.
Поняв, что Эдит просто ревнует ее к мужскому вниманию, Кора посмеялась:
– Ну, какая же я соперница? Вот-вот начну переваливаться уточкой.
Это было не так, никому из непосвященных и в голову не могло прийти, что она беременна и близится половина срока. Отмучившись в начале, Кора носила ребенка легко, а ощущение будущего материнства делало ее красавицей.
– Ничего, миледи, – рассудила Анна, – все встанет на свои места. Леди Эдит быстро поймет, что лучшей сестры, чем вы, ей не найти.
– Надеюсь…
У Эдит
Вернулся в Найт-Хилл и Генри Невилл. Он возобновил знакомство с Кроули, появляясь в Даунтоне почти каждый день. Их с Эдит смех то и дело слышался то в доме, то в парке.
В его дворце заканчивали ремонт, значит, вскоре предстоял бал, принять участие в котором намеревались почти все дамы Йорка, а подготовить его взялся дамский Комитет.
И снова Кора и Роберт были у всех на виду. Однажды Роберт, явно устав от бестолковой суеты, шепнул жене:
– Может, сбежим на необитаемый остров?
– С удовольствием! – согласилась Кора.
Она действительно была готова удрать с мужем туда, где не нужно соблюдать тысячу правил приличия, думать о том, какое впечатление на собеседницу произведет то или иное слово, не будет ли превратно истолковано, не вызовет ли ненужных разговоров. Туда, где можно встать, когда захочется, одеться попроще и долго гулять по саду, не боясь опоздать к завтраку или к приезду гостей. Туда, где можно вдоволь играть на рояле, рисовать или читать. А еще ездить верхом и совершать пешие прогулки.
Но они были связаны тысячами нитей с миром условностей, в котором жили, и порвать эти нити не получится. А потому приходилось улыбаться, когда этого вовсе не хотелось, помнить о бесконечных правилах и запретах, подчиняться общему мнению и следить за собой круглые сутки. Даже во внешне простой жизни в Даунтоне были тысячи этих самых требований и ограничений – сигнал к переодеванию к завтраку, обеду или ужину, непременное соблюдение этикета за столом, в беседах в гостиной и даже в семейных посиделках у камина.
Рожденные и воспитанные в рамках правил, они просто не замечали этих рамок, как не замечают стекол аквариума рыбки. Правила полезны, они позволяли не оказаться в неловком положении или не поставить в таковое кого-то рядом, но когда правила и ограничения едва не становились самоцелью, когда в свет выходили, чтобы обозреть и оценить, а потом осудить за малейшее нарушение, это превращалось в тяжкое бремя. И временами действительно хотелось сбежать на необитаемый остров, чтобы хоть ненадолго сбросить это бремя.
Но проходили минуты слабости, все возвращалось в прежнее русло, и о таких мечтах забывалось. Рожденные в аквариуме рыбки едва ли смогли бы жить не только в море, но и в простой луже.
Жизнь потекла по-прежнему, с прежними радостями и огорчениями, прежними заботами, из которых главной стала организация бала в Найт-Хилл.
Организовать праздник оказалось не так просто, как ожидала Кора. Сначала все едва не сорвалось. На счастье, леди Вайолет уже чувствовала себя лучше и вернулась к делам в Комитете.