Храм фараона
Шрифт:
Ответ на это не был найден и после долгих месяцев расследования.
Когда после десятидневного отсутствия Меру не вернулся в храм, Гебу, второй жрец Себека, пошел в сокровищницу храма и пересчитал оставленное своим странным помощником золото и серебро. Он обнажил длинные желтые зубы и, довольно ухмыляясь, на мгновение прикрыл свои узкие глаза рептилии. От всего сердца он надеялся, что Меру исчез навсегда, и чувствовал, что Себек не откажет ему в этом желании.
Спустя несколько дней после смерти Амани из Западной Дельты
Первой реакцией Благого Бога был безмерный гнев. Как человек мог осмелиться поднять руку против молодого Сокола Гора?! Рамзес все задавал и задавал этот вопрос жрецам и сановникам. Большинство из них только в молчании беспомощно качали головами. Некоторые сообразительные жрецы полагали, что человек этот был одержим демонами и не владел своим разумом.
Рамзес послал сотни ширдану, усиленных особым отрядом ниу, в область Фаюма. Они должны были опросить там каждого крестьянина и рыбака, прочесать каждую деревню, осмотреть весь Шедит и предпринять все меры, чтобы объяснить совершенное злодеяние.
Люди фараона разыскивали калеку без носа и ушей, а такого никто и не знал, и знать не хотел. Только жрец Себека Гебу подозревал кое-что, но оставил свои предположения при себе.
Что оставалось делать людям фараона, как не цепляться за тех, кто был отмечен рукой закона? Бедняги, у которых отсутствовали нос, уши или рука, были выслежены в Фаюме и собраны вместе. Но что можно было вытрясти из воров и обманщиков, как не очередное наобум названное имя, которое снова наводило на ложный след. Пару мошенников забили насмерть, некоторым удалось сбежать, а потом дело ушло в песок.
Нефертари не думала о возмездии. Великая Царская Супруга погрузилась в немой траур. Именно непоседливый, но милый и любящий Амани, хотя она и не признавалась себе в этом, был ближе всех ее сердцу. Рамзес неловко утешал любимую, обещал раскрыть заговор и давал понять, что убийца уже получил заслуженное наказание. Конечно, никакого заговора не было, хотя Незамун и хвалился перед Изис-Неферт, будто это было его ума дело.
Толстый, наголо обритый жрец-чтец с добродушным отцовским лицом сказал своей госпоже наедине:
— Ну, высокочтимая царица, вот и произошло то, что я обещал тебе именем Амона, э-э-э… то, что я предсказал тебе: первенца Благого Бога теперь зовут Рамозе. Нефертари может в будущем родить еще много детей, но Рамозе есть и останется наследным принцем. Мы должны теперь только…
— Ты забываешь одно, Незамун, — обрезала его Изис-Неферт, — Рамозе станет наследником престола только тогда, когда его назначит царь. А поскольку детки этой крестьянской девки имеют для него большую ценность, могут выбрать Енама, а после него — Мерире.
Толстый жрец кивнул:
— Да, это верно, но первый шаг сделан. Мы будем осторожно двигаться в этом направлении, положись на меня.
Незамун сам не знал, то ли смерть наследного принца была несчастным случаем, то ли преднамеренной волей неизвестного, но ему было все равно. Амон разгневался — он это чувствовал и дал знак, который фараон, вероятно, понял. Когда по истечении траура царская семья с мумией Амани отправится в Фивы, будет видно. Там Незамун обсудит дальнейшее с Тотмесом, верным служителем Амона.
Когда Изис-Неферт напомнила своему первенцу о том, что теперь он законный, хотя и не утвержденный фараоном наследник престола, Рамозе сказал ей с горечью:
— Знаю, но такой ценой я не хотел им стать. К тому же решающее слово за моим высокочтимым отцом, и я постараюсь облегчить ему решение. Большего я не хочу и не могу сделать.
Это была первая реакция принца Рамозе на новое положение дел, но отравляющая сердца борьба за власть уже повлекла его за собой.
И снова в царский дворец были призваны «ставящие печать бога», и они выполняли свою работу под надзором Анубиса с головой шакала.
Рамзес сказал Нефертари:
— Трагедия произошла, и мы ничего не можем изменить. Хорошо лишь то, что моя единственная возлюбленная подарила мне и других сыновей. То, что я говорю тебе сейчас, я объявлю после похорон в Фивах всему миру. Нового наследного принца зовут Енам. Он удачлив, развит умственно и физически, это сын, пользующийся моим благоволением, и если сегодня я должен буду отправиться к Озирису, то завтра он будет сидеть на моем троне.
Нефертари хорошо понимала, что дети Изис-Неферт не имеют никаких видов на трон до тех пор, пока жив хоть один из ее сыновей. Потому-то она и беспокоилась, и к горю по Амани добавлялась забота о живых сыновьях. Она окружила Енама телохранителями, которые должны были сопровождать его повсюду, и велела испытанным и надежным людям охранять покои маленького Мерире день и ночь.
С тоской вспоминала Нефертари о ничем не омраченных днях после их свадьбы, когда будущее лежало перед ней, подобно золотому утру, и она чувствовала себя настолько защищенной привязанностью царя, что едва ли могла помыслить, к чему приведут его вынужденный брак с какой-то там Изис-Неферт. Теперь Великая Царская Супруга уже давно чувствовала, что от этой женщины исходит опасность, которая до гибели Амани была неопределенной и неясной. Но теперь доверчивая, добродушная Нефертари начала ожесточать свое сердце против второй супруги и велела своим людям наблюдать за ней до тех пор, пока фараон не объявит в Фивах перед всем светом наследником престола принца Рахерунемефа — их Енама.
16
Получив с курьером послание от верховного жреца Небунефа, Мерит заподозрила, что произошло что-то очень плохое, потому что иначе жрец никогда бы не осмелился звать к себе дочь царя.
Чтобы напомнить, что она дочь Ра, Мерит явилась поздно, когда остальные уже давно собрались. Присутствие Пиайя заставило ее изумиться, но его подчеркнуто беззаботное лицо давало ей понять, что дело не касается их отношений.
Все поднялись и стояли склонившись до тех пор, пока Мерит не заняла место на предназначенном для нее высоком стуле, подобном трону.