Храм Фортуны
Шрифт:
Тот с улыбкой отрицательно покачал головой и спросил по-гречески:
— Кто вы? Что это за страна?
Теперь не понял бородатый. Он нахмурился и оглянулся на своих людей, которые сохраняли прежнее равнодушие. Все они дружно пожали плечами в знак того, что тоже ничего не уяснили.
— Кто вы? — повторил Селевк по-латыни.
На сей раз ему повезло больше. Мужчина довольно оскалился и ответил на том же языке, ломаном, правда, и корявом:
— Ты римлянин?
— Почти, — ответил Селевк, радуясь, что они, наконец-то, могут объясниться. — Я служу римлянам. А вы кто такие? Как называется эта местность?
Мужчина плавно повернулся в седле и сделал широкое движение рукой, обводя окрестности.
— Это — Нумидия, — сказал он гордо. — Римляне называют ее Африкой.
«Нумидия, — подумал Селевк. — Что ж, могло быть и хуже».
— А вы кто такие? — спросил он еще раз. — Ведь Нумидия — римская провинция. Вы тоже служите Риму?
— Да, — кивнул бородатый мужчина, как показалось Селевку, теперь уже без особой гордости. — Я — Такфаринат, вождь и сын вождя номадов. Я командую конным отрядом, который подчиняется наместнику провинции фурию Камиллу.
«Ого! — подумал Селевк. — Да ты большой начальник. Командир союзной алы рангом равен римскому военному трибуну. Ладно, тем лучше. Теперь можно открыться».
— А тут есть поблизости римляне? — спросил он на всякий случай.
— Да, — мужчина показал рукой на юг. — Там, за перевалом. В Рузикадах есть офицер и двести солдат, а дальше, в Ламбезе, стоит целый легион.
Селевк обрел уверенность в успехе.
— Послушай, вождь, — сказал он, — я и мои товарищи сопровождаем внучку римского сенатора, очень важного и знатного человека. Наш корабль потерпел крушение, и его выбросило на берег. Мы хотим добраться до города, в котором есть римский гарнизон и какой-нибудь представитель власти.
Такфаринат понимающе кивнул, но промолчал.
— Помоги нам, — продолжал Селевк, — и тебя щедро отблагодарят. И ты, и твои воины получите много денег и богатые подарки.
Видимо, кое-кто из воинов тоже понимал латынь, ибо среди них возникло какое-то оживление.
— Хорошо, — после недолгого раздумия сказал нумидиец. — Мы поможем вам. Я выслал своих людей в дозор на побережье — проверить, не пристал ли где пиратский корабль. Сейчас я соберу их, и мы сможем отправляться в путь. Переночуем в моей деревне, недалеко отсюда, а завтра я дам вам провожатых и отправлю в Цирту. Пусть там римляне решают, что с вами делать.
— Спасибо, вождь, — с благодарностью сказал Селевк.
У него словно камень с души свалился.
Такфаринат махнул рукой своим воинам и что-то крикнул на непонятном, гортанном языке. Потом снова повернулся к Селевку.
— Где твоя женщина? — спросил он.
— Недалеко, за холмом, — ответил киликиец. — Я покажу.
Один из всадников поднял его к себе на седло, и конный отряд пустился вскачь, огибая поросший густой, зеленой травой холм.
По пути Такфаринат послал нескольких своих воинов с приказом собрать остальные разъезды в условленное место, а сам направился к дереву, под которым отдыхали спутники Селевка.
При виде бородатых всадников те в испуге вскочили на ноги, но киликиец крикнул им, чтобы они не боялись.
— Это друзья! Они помогут нам!
Подъехав ближе, вождь номадов поднял руку, приветствуя знатную римлянку. Сделал он это почтительно, но без раболепия. Корнелия улыбнулась и кивнула в ответ, все еще вопросительно поглядывая на Селевка, который спрыгнул с лошади и подошел к ней.
Киликиец быстро объяснил ситуацию, все бурно выразили свою радость. Наконец-то, кажется, их мытарства заканчиваются. Хвала богам!
— Так это Африка! — воскликнула Корнелия. — Как здорово, ведь сюда мы и плыли. А далеко отсюда до Карфагена? — обратилась она к Такфаринату.
— Далеко, — ответил тот, чуть более пристально, чем того требовали приличия, оглядывая милое личико и стройную, грациозную фигурку девушки.
Ну, впрочем, чего же ждать от варвара?
— Сколько миль? — спросил Селевк. — Нам, вообще-то, нужно в Карфаген.
— Семь-восемь дней пути, — сказал Такфаринат, неохотно отрывая взгляд от Корнелии.
— Наместник Фурий Камилл — мой родственник, — пояснила девушка. — Он ждет меня.
Тут она вспомнила бабушку, и грусть набежала на ее лицо.
— Пора в путь, — сказал вождь номадов. — Мы должны к вечеру добраться до моей деревни. Ночью в горах никто не ездит. Собирайтесь.
Сборы были недолгими. Селевку, правда, не очень нравилось то, что Корнелии, видимо, придется ехать на одной лошади с кем-нибудь из потных, волосатых кочевников, но она сама развеяла его сомнения.
— Я умею ездить верхом, — сказала девушка. — В Риме я брала уроки. Так что, если мне дадут коня, то я справлюсь.
Такфаринат усмехнулся в усы и приказал одному из своих воинов спешиться. Лошадь подвели к Корнелии, и та ловко взобралась ей на спину, мягко опираясь на руку Селевка. Она уселась на попону, свесив ноги на одну сторону, и крепко взялась за повод.
Зато бельгийки понятия не имели о верховой езде, и им пришлось устраиваться сзади воинов-нумидийцев. Впрочем, и тем, и другим это, кажется, нравилось.
Мужчины тоже взобрались на крупы коней и взялись руками за пояса наездников. Можно было отправляться в дорогу.
Скачка получилась довольно утомительной — всадники подскакивали в седлах на неровной каменистой дороге и глотали пыль, поднимаемую ногами лошадей. Нумидийцы не обращали на неудобства внимания — так они проводили почти всю жизнь, но для Селевка и его товарищей эта езда казалась настоящей пыткой.
Корнелия завела разговор с вождем, выспрашивая его о службе у римлян; ей хотелось поскорее встретиться с земляками и отдаться под защиту римского закона и римского оружия.
Такфаринат отвечал неохотно, часто, хмурился.