Храм Фортуны
Шрифт:
— Говори быстрее, — приказала она. — У меня еще много дел сегодня.
Все еще испытывая трудности с дыханием, Никомед изложил результаты своей слежки за Сабином.
Императрица не подала вида, насколько потрясло ее это известие. Она лишь сухо спросила:
— А кто поручал тебе наблюдать за домом трибуна?
— Никто, — смутился грек. — Но у меня с ним старые счеты, и я хотел сам...
— У тебя нет и не может быть никаких счетов, пока ты служишь мне, — строго сказала женщина. — Будь добр, в будущем обходись без самодеятельности.
Лицо Никомеда вытянулось. Не такой благодарности он ожидал от Ливии.
— Но тебя оправдывает то, что ты принес действительно важные известия, — несколько смягчилась императрица. — И если это правда, награда твоя никуда не денется. Надеюсь, больше ты никому об этом не говорил?
— Что ты, госпожа? — обиделся Никомед. — Разве я не понимаю — тайна ведь...
— Хорошо. Ты абсолютно уверен, что там был именно тот человек, имя которого ты мне назвал?
Грек замялся.
— Этого я не говорил. Но готов поклясться, что это именно тот человек, которого я видел в своей каюте вместе с Божественным Августом, и именно тот, кого народ в Остии называл Марком Агриппой Постумом.
Ливия позвонила в серебряный колокольчик.
Появился дворецкий — упитанный сириец с большой плешью и обвислыми щеками.
— Передай в преторию, — распорядилась императрица, — пусть немедленно пришлют дежурный наряд. Командир пусть зайдет ко мне. И быстро!
Раб исчез.
Ливия вновь повернулась к Никомеду.
— Иди, подожди во дворе. Ты пойдешь с ними. Смотри, не назови вслух имени того человека. Преторианцы не будут знать, кого они арестовывают, а если тот вдруг сам попытается им открыться, объяви от моего имени, что это никакой не Агриппа, а беглый раб Клемент, который выдает себя за бывшего хозяина с целью возбудить смуту в государстве. Ясно?
— Да, госпожа, — кивнул грек, пятясь к двери. — Как тебе будет угодно...
Отряд преторианцев — двенадцать человек во главе с центурионом — появился очень быстро, и Никомед повел их к месту назначения — дому, который завещал добрый дядюшка трибуну Первого легиона Гаю Валерию Сабину.
Поскольку грек предупредил центуриона о наличии за оградой товарищей человека, которого предстояло арестовать, тот распорядился, не поднимая шума, проникнуть во двор через боковую калитку, о существовании которой бдительный шкипер тоже не забыл упомянуть. Сейчас их интересовали лишь те, кто находился внутри дома, остальные могли подождать и даже разбежаться — на сей счет императрица никаких конкретных Указаний не дала.
Солдатам удалось бесшумно войти в сад, а затем подкрасться к входной двери. Никомед предусмотрительно держался чуть в стороне. Мало ли что? Ведь у того парня, Агриппы Постума, на боку висел довольно длинный меч. А с мечом осторожный грек предпочитал не связываться. Эту железяку трудно обхитрить.
Когда конспирация уже не имела смысла — преторианцы взяли под наблюдение все выходы из здания — центурион, с которым остались двое солдат, забарабанил в дверь кулаком, грозно крича и сурово хмуря брови:
— Именем цезаря Тиберия Августа! Откройте!
Этот крик и услышали Сабин с Постумом, а также все остальные, кто находился в доме.
Агриппа пристально посмотрел на Сабина; его лицо стало бледным, глаза сузились, а пальцы судорожно сжались на рукоятке меча. Он тяжело дышал.
Трибун медленно поднялся на ноги.
— Я тут ни при чем, — сказал он, смело глядя в глаза Постуму, — Они, видимо, следили. Или за тобой, или за моим домом.
Дверь по-прежнему сотрясалась от ударов, но покойный дядя — панически боявшийся грабителей — сделал ее очень солидно. Крепкое дерево трещало, но не поддавалось. А в коридоре уже слышались встревоженные голоса слуг.
В комнату вбежал Корникс, едва не столкнувшись с Агриппой, который отпрянул при виде его и до половины вытащил из ножен узкий блестящий меч.
Галл бросил на него быстрый взгляд и обратился к хозяину, явно испуганный:
— Что делать, господин? Открыть?
— Да, — сказал Сабин. — Пусть это сделает Софрон. А ты проводи этого человека, — он указал на Постума, — к черному ходу и выпусти в сад.
— Ты думаешь, что там их нет? — скрипнул зубами Агриппа. — Ну, ничего, живым я им не дамся.
Он резким движением выхватил меч и воинственно огляделся по сторонам.
Сабин устало пожал плечами.
— Думаю, твои друзья в Остии очень обрадуются, когда узнают, что ты пал смертью храбрых, героически сражаясь с агентами Ливии. Я уж не говорю о том, что в этом случае и мне не избежать эшафота. Так-то ты платишь за гостеприимство?
— Ты прав, проклятье, — буркнул Постум и повернулся к Корниксу. — Веди, раб, шевелись.
— Я не раб, — машинально ответил галл, и они вдвоем выбежали из комнаты.
Сабин опустился на стул и взял кубок с вином. Секунду он смотрел на прозрачную розовую жидкость, а потом залпом выпил вино до дна и закрыл лицо ладонями. Ему было уже все равно, что произойдет дальше.
Он услышал, как открылась входная дверь и по коридору загрохотали тяжелые подкованные сандалии преторианцев.
— Где хозяин? — громко крикнул кто-то. — Почему не открывали? Изменники!
Гремя оружием, центурион и двое солдат ввалились в комнату, где сидел Сабин.
— Именем цезаря Тиберия Августа! — еще раз рявкнул офицер. — Где человек, который только что был здесь?
Сабин презрительно скривил губы и перевел на него взгляд.
— Ты разговариваешь со старшим по званию, центурион, — заметил он холодно. — Если ты считаешь, что можешь так обращаться со штатскими, это твое дело. Но я — боевой офицер, и не позволю орать на меня. Все ясно?
Получив столь решительный отпор, центурион заметно сник, спеси в голосе поубавилось.
— Прости, господин, — сказал он. — Но я получил приказ — арестовать человека, который только что был в этом доме.
— Как зовут этого человека? — равнодушно осведомился трибун. — У меня сегодня были несколько гостей