Храм Миллионов Лет
Шрифт:
Офир ничего не критиковал и не требовал. Низким голосом, исполненным веры убежденного в своей правоте человека, он рассказывал о глубоких размышлениях Эхнатона, красоте поэм, написанных им в честь Атона, его любви к истине. Мир и любовь, разве не они послание преследуемого царя и его потомка, Литы? И это послание возвещало великолепное будущее, будущее, достойное Египта и его цивилизации.
Когда Долент представила магу бывшего советника по иноземным делам Мебу, она была горда собой. Горда, что вывела его из обычной апатии, горда, что послужила благородной цели. Рамзес оставил ее, маг придал смысл ее существованию.
Широкое, спокойное лицо, благородный и внушительный вид… Старый дипломат не скрывал своего недоверия.
— Я уступаю вашей настойчивости, моя дорогая, но лишь затем, чтобы доставить вам удовольствие.
— Вы будете вознаграждены, Меба, вы не пожалеете об этом.
Долент отвела Мебу к магу, сидящему под персеей. Он связывал две льняные нити, чтобы изготовить шнурок для амулета.
Он встал и поклонился.
— Для меня большая честь принимать советника фараона.
— Я теперь никто, — ответил Меба.
— Несправедливость может коснуться каждого в любой момент.
— Это не утешение.
Сестра Рамзеса вмешалась.
— Я все объяснила своему другу Мебе, возможно, он согласится нам помочь.
— Не будем обольщаться, моя дорогая! Рамзес закрыл меня в позолоченной клетке отставки.
— Вы желаете отомстить ему, — убежденно сказал маг.
— Не будем преувеличивать, — запротестовал Меба. — У меня осталось несколько влиятельных друзей, которые…
— Они занимаются лишь собственной карьерой, а не вашей. У меня другая цель — доказать законность прав Литы.
— Это утопия. Рамзес — личность исключительной силы, он никому не отдаст власть. Более того, чудеса отметили первый год его правления, сделав его очень популярным. Поверьте мне, до него невозможно добраться.
— Чтобы победить подобного противника, не нужно сражаться с ним на его территории.
— Каков ваш план?
— Он вам интересен?
Смущенный Меба нащупал амулет, который он носил на шее.
— Итак…
— Этим жестом вы указали один из ответов — магия. Я способен разбить защиту, которая окружает Рамзеса. Это будет долго и трудно, но я сумею сделать это.
Испуганный дипломат отступил назад.
— Я не могу обеспечить вам поддержку.
— Я вас о ней не прошу, Меба. Но есть другая область, в которой нужно атаковать Рамзеса, — область идей.
— Я вас не понимаю.
— Последователи Атона нуждаются в уважаемом предводителе. Когда Атон вытеснит других богов, этот человек сыграет главную роль и свергнет Рамзеса, ослабевшего и неспособного реагировать.
— Это риск… большой риск!
— Эхнатон подвергся гонениям, но не Атон. Ни один закон не запрещает его культ, его почитатели многочисленны и решительны. Эхнатон потерпел неудачу, мы достигнем успеха.
Меба был взволнован, его руки дрожали.
— Я должен подумать.
— Истина воодушевляет! — воскликнула сестра фараона. — Это новый мир, который открывается перед нами, мир, где мы займем свое место!
— Да, несомненно… Я подумаю.
Офир был очень доволен этим разговором. Боязливый и осторожный дипломат, Меба был лишен размаха предводителя. Но он ненавидел Рамзеса и мечтал снова занять свой пост. Неспособный действовать, он, однако, воспользуется этой возможностью, посоветовавшись со своим другом и советчиком Шенаром, человеком, которым хотел управлять Офир. Долент много говорила ему о новом министре иностранных дел, недовольном и завидующем своему брату. Вряд ли что-нибудь изменилось, и Шенар продолжает носить маску, все также желая навредить Рамзесу. Через Мебу маг в конце концов встретится с этой влиятельной личностью и сделает ее своим главным союзником.
После нескончаемого и изнуряющего рабочего дня лодыжка правой ноги, деформированная артритом, распухла и покраснела. Править служебной колесницей стало трудно, стоять на ногах — невыносимо. Единственным удовлетворением служило принятие мер против евреев, которые наконец поняли, что против него было бесполезно бороться. Благодаря связям в фиванских органах правопорядка, поддержке правителя города, можно распоряжаться кирпичниками по своему усмотрению и отводить душу, срывая зло на этих отбросах.
Присутствие мага и его молчаливой спутницы уже начинает стеснять. Конечно, эта странная парочка живет скромно, но их влияние на Долент, пожалуй, чрезмерно, и ее увлечение верой в Атона раздражает. Погружаясь в мистицизм и впитывая слова Офира, как воду из источника, не пренебрегает ли она своим супружеским долгом?
Высокая и чувственная темноволосая женщина ждала его на пороге их особняка.
— Иди принеси мазь, чтобы помассировать меня! — приказал он. — Боль невыносима.
— Ты не слишком изнежен, дорогой?
— Я изнежен? Ты не знаешь всей тяжести моих дней! Общение с этими евреями угнетает меня.
Долент взяла его за руку и отвела в их спальню. Сари разлегся на подушках, жена вымыла ему ноги и наложила мазь на раздутую лодыжку.
— Твой маг все еще здесь?
— Меба посетил его.
— Бывший министр иностранных дел?
— Они хорошо поняли друг друга.
— Меба — последователь Атона? Он же трус!
— У него все еще много связей, его уважают многие знатные люди. Если он согласится помочь Офиру и Лите, мы продвинемся вперед.
— Ты не слишком много важности придаешь этим двоим?
— Сари! Как ты можешь говорить так?
— Ладно, ладно… Я ничего такого не сказал.
— Они — наш единственный шанс снова обрести наш статус. И потом эта вера в Атона, такая прекрасная, такая чистая… Неужели ты не чувствуешь вдохновения в сердце, когда Офир говорит о своей вере?
— Твой муж для тебя менее важен, чем этот ливийский маг?
— Но… Это невозможно сравнивать!
— Он целыми днями наблюдает за тобой, а я наблюдаю за ленивыми евреями. Блондинка и брюнетка под одной крышей… Ему повезло, твоему Офиру!