Храм Миллионов Лет
Шрифт:
Абнер поговорил бы с Моисом об унижениях, которым его подверг Сари, но он опасался мести: у египтянина были хорошие связи со службами правопорядка. Если бы Абнера посчитали нарушителем, он был бы выслан из страны и никогда не увидел бы жены и детей. С тех пор как он заплатил, Сари не беспокоил его больше и вел себя почти любезно. Казалось, тяжкие времена миновали, и еврей замкнулся в своем молчании и делал кирпичи с тем же рвением, что и его товарищи.
Этим утром Рамзес посетил стройку. Как только было объявлено о приезде монарха, кирпичники тщательно вымылись, подровняли усы и бороды, надели праздничные парики с новыми белыми повязками и сложили кирпичи рядами в безукоризненном порядке.
С первой колесницы, остановившейся около мастерской, спустился вооруженный гигант в доспехах пугающего вида. Хоть один из рабочих подвергался дисциплинарным взысканиям? Расставили двадцать лучников, и это добавило страха.
Молча Серраманна прошел вдоль застывших и обеспокоенных евреев.
Когда он был удовлетворен своим осмотром, сард дал знак одному из солдат открыть дорогу царской колеснице.
Кирпичники склонились перед Рамзесом, который поздравил каждого, назвав по имени. Объявление о раздаче новых париков и кувшинов с белым вином из Дельты вызвало волну радости, но больше всего в тот момент тронуло кирпичников внимание, которое царь обратил на свежеизготовленные кирпичи. Он брал многие из них в руки и взвешивал.
— Превосходно, — объявил он. — Удвоенные порции питания в течение недели и дополнительный день отдыха. Где ваш начальник?
Сари вышел из ряда.
Бывший наставник Рамзеса был единственным, кто не испытывал радости от приезда монарха. Он, некогда блестящий преподаватель и придворный, боялся увидеть царя, против которого замышлял заговор.
— Ты доволен своей новой работой, Сари?
— Я благодарю вас, Великий Царь, за то, что вы доверили ее мне.
— Без милосердия моей матери и Нефертари твоя участь была бы тяжелее.
— Я знаю об этом, Великий Царь, и я пытаюсь по мере своих возможностей исправить свои ошибки.
— Они непоправимы, Сари.
— Угрызения совести гложут мне сердце.
— Они должны быть мягче, чтобы позволить тебе прожить долгое время после твоего преступления.
— Я не могу надеяться на прощение Великого Царя?
— Мне незнакомо это понятие, Сари, мы живем по Закону или вне Закона. Ты оскорбил Маат, и твоя душа навек осквернена. Моис не должен жаловаться на тебя, или тебе больше не представится возможности вредить другим.
— Я клянусь Великому Царю, что…
— Больше ни слова, Сари. И будь счастлив, что тебе довелось работать над возведением Пер-Рамзеса.
Когда царь поднялся колесницу, из уст присутствующих раздались приветствия. Поневоле Сари присоединился к ним.
41
Как и ожидалось, храмы строились медленней, чем светские здания. Однако поставка каменных блоков проходила без опозданий, и специалисты по подтягиванию, среди которых было много евреев, регулярно доставляли их на стройку.
Благодаря бурной деятельности кирпичников царский дворец уже представлял собой значительное сооружение в центре столицы. Первые перевозочные суда приставали к берегу, склады были открыты, из столярных мастерских выходила прекрасная мебель, мастерские глазированной черепицы начали работать. Казалось, стены особняков растут прямо из-под земли, жилые кварталы обретали форму, в казармах вскоре должны были поселиться первые отряды.
— Озеро дворца будет великолепным, — заявил Моис. — Я рассчитываю вырыть его к концу следующего месяца. Твоя столица будет прекрасна, Рамзес, так как она построена с любовью.
— Ты — главная причина этого успеха.
— Так только кажется. План начертан тобою, я лишь выполняю его.
Царь уловил нотку упрека в голосе друга. Он только собирался потребовать объяснения, но к нему галопом мчался гонец из дворца в Мемфисе. Серраманна заставил его остановиться в дюжине метров от монарха. Запыхавшийся гонец спрыгнул на землю.
— Великий Царь, нужно срочно возвращаться в Мемфис. Царица… Царице плохо.
Рамзес кинулся к доктору Париамакху, главному врачу дворца, властному человеку пятидесяти лет, ученому с сильными, искусными руками хирурга. Опытный лекарь, он считался великолепным мастером, но был строг с пациентами.
— Я хочу увидеть царицу, — потребовал Рамзес.
— Царица спит, Великий Царь. Служительницы сделали ей массаж с маслом, смешанным со снотворным.
— Что происходит?
— Я опасаюсь преждевременных родов.
— Это… опасно?
— Риск велик, по правде говоря.
— Я приказываю вам спасти Нефертари.
— Прогноз родов остается благоприятным.
— Как вы знаете об этом?
— Мои подручные провели обычный осмотр, Великий Царь. Они положили в два полотняных мешочка семена пшеницы и ячменя, которые много дней поливали мочой царицы. И ячмень, и пшеница проросли, она родит, а раз пшеница проросла первой, то она даст жизнь дочери.
— Я слышал, что все наоборот.
Доктор Париамакху стал холоден.
— Великий Царь путает с другим опытом, во время которого используют озимые ячменя, покрывающие землю. Остается надеяться, что семя, часть вашего сердца, чтобы дойти до сердца царицы укрепило позвоночник и кости ребенка, здоровое семя дает превосходный спинной мозг и костное сложение. Должен ли я напомнить вам, что отец формирует кости и сухожилия, а мать плоть и кровь?
Париамакху был доволен курсом медицины, который он преподал своему высокому ученику.
— Вы сомневаетесь в знаниях физиологии бывшего ученика «Капа», доктор?
— Конечно, нет, Великий Царь!
— Вы не смогли предвидеть нынешний случай.
— Мое знание, Великий Царь, имеет определенные границы и…
— Моя сила их не имеет, доктор, и я требую счастливого рождения.
— Великий Царь…
— Да, доктор?
— Ваше собственное здоровье требует пристального внимания. Я еще не имел честь осмотреть вас, как того требует мой долг.
— Не думайте больше об этом, мне неизвестны болезни. Предупредите меня, когда царица проснется.