Храм на рассвете
Шрифт:
— Что ж вы не сказали об этом раньше? — словно упрекая Хонду за скрытность, воскликнул всезнайка Хисикава. — Спросили бы меня и сразу бы получили нужный ответ.
— Так я могу повидаться с принцами?
— К сожалению, не получится. Оба они — дяди короля Рамы VIII, он во всем на них полагается, и сейчас они последовали за его величеством в Лозанну. Главные члены королевской семьи отправились в Швейцарию, и дворец практически пуст.
— Жаль.
— Есть, правда, возможность устроить вам встречу с дочерью его высочества принца Паттанадида. Это странная история. Она самая младшая из принцесс, ей только что исполнилось семь лет, она с придворными дамами одна из всей королевской семьи осталась в Бангкоке. Ее держат в малом дворце Роз — это похоже на домашний арест, бедная девочка.
— А в чем дело?
— Семья опасается, что за границей решат, будто у нее не все в порядке с головой. Дело в том, что принцесса не раз заявляла, будто тайская принцесса — это ее другое рождение, на самом деле она родом из Японии, и, кто бы что
2
Выслушав эту историю, Хонда не ощутил желания немедленно встретиться с полупомешанной бедняжкой принцессой.
Он воспринимал ее так же, как воспринимал этот небольшой, горевший в золотых лучах храм. Казалось, храм должен был бы парить в воздухе, но ему никак не оторваться от земли; принцесса, наверное, тоже не может взлететь. В этих местах, определенно, безумию, равно как и архитектуре, как бесконечно длящемуся однообразному танцу золота, не дано исчерпать себя. И Хонда подумал, что стоит попросить об аудиенции как-нибудь потом.
Пожалуй, причиной того, что он откладывал встречу, была частично лень, которая охватывала человека в этом жарком поясе, частично жизненный опыт. У Хонды прибавилось седины, хотя очки, которыми пользуются дальнозоркие, он еще не носил, так как в юности у него была легкая близорукость. Происходящие события Хонда в силу возраста оценивал, применяя к ним критерии того или иного из законов, которые знал досконально. О стихийных бедствиях речь не шла, но ведь любое событие в истории, каким бы неожиданным оно ни выглядело, на самом деле оказывалось связанным с предшествовавшими ему долгими колебаниями, признаками нежелания действовать, совсем как в отношениях с девушкой, в которую ты влюблен. В том, как быстро она откликается на твои желания, сближается так, как тебе нравится, обязательно ощущается что-то искусственное, поэтому, если собираешься отдаться на волю исторических предопределений, главное — во всем занимать позицию незаинтересованного лица. Хонда видел слишком много примеров, когда человек не получал ничего из того, чего хотел; когда все его желания оказывались тщетными. А если ты не хочешь что-то иметь, тогда, страстно желая это «что-то», избавишься от него. И даже самоубийство, которое кажется зависящим только от собственного желания, собственной воли, — вот Исао вынужден был целый год провести в аду, чтобы совершить его так, как он того хотел.
Однако если задуматься, то самоубийство Исао было на блистающем звездами ночном небе той яркой путеводной звездой, которая привела к событиям 26 февраля. Участники тех событий стремились к свету, хотя сами воплощали ночь. Сейчас, во всяком случае, покров тьмы сброшен, общество живет при свете тревожного, душного утра, но это совсем не то утро, о котором они мечтали.
Когда возник союз трех стран — Японии, Германии и Италии — часть японских националистов ополчилась против увлечения всем французским, против англомании, но даже приверженцы старых восточных традиций радовались за тех, кто любил Запад, любил Европу. Япония сочеталась не с Гитлером, а с лесами Германии, не с Муссолини, а с римским Пантеоном. Это был союз германских мифов, римской мифологии и Кодзики, [9] близость мужественных, прекрасных богов разных религий, богов Востока и Запада.
9
Кодзики— «Запись о делах древности» (VIII в.), один из самых ранних письменных памятников Японии. Часть текста в национальной религии синто считается священной.
Хонда не был, конечно, одержим романтическими предрассудками, но тоже ощущал, что события до дрожи в теле накаляются, надвигается что-то грозное, поэтому, когда он, оторвавшись от Токио, приехал сюда в Таиланд, небольшой отдых и свободное время, наоборот, вызывали страшную усталость, и не было способа противиться душе, стремившейся все время вернуть его в прошлое.
Хонда все еще не отказался от мысли, на которой настаивал когда-то давно в разговоре с девятнадцатилетним Киёаки: «Человеку свойственны именно те устремления, которые оставят свой след в истории». Однако некоторые вещи девятнадцатилетний юноша предвидит порой с жуткой определенностью. В свое время Хонда считал, что в силу характера абсолютно лишен способности влиять на историю. Это ощущение безнадежности с годами усилилось, стало как бы хронической болезнью, однако характер его нисколько не изменился. В душе всплыла самая страшная строка, встретившаяся ему в «Рассуждениях о достижении истинного», [10] одного из тех сочинений, что он прочитал под влиянием давней беседы с настоятельницей храма Гэссюдзи, там говорилось о воздаянии за грехи: «Пусть ты и не свершишь дурного, на благо ты взираешь потому, что зло еще не созрело».
10
«Рассуждения
Выходит, то, что он встретил в Бангкоке радушный прием, все эти томные «блага» тропиков — чудные виды, звуки, даже роскошные еда и питье, — все это вовсе не доказывает, что в оставшиеся до пятидесяти лет годы он «не совершит дурного». Его зло еще не созрело настолько, чтобы спелым плодом упасть с ветки.
В этой стране, исповедовавшей буддизм Хинаяны, [11] на наивное учение о карме, почерпнутое из ранних буддийских сутр, накладывался закон причинности, такой, как излагался в своде законов Ману [12] — в молодости на Хонду эта книга произвела сильное впечатление, а в этой стране удивительные лица индийских богов смотрели отовсюду. Священные змеи и орел Гаруда, украшавшие крышу храма, доносили в сегодняшний день из седьмого века буддийскую драму Индии «Нагананда» — то была сцена, где индийский бог Вишну восхваляет орла Гаруду за преданность родителям.
11
Хинаяна— «Малая колесница». Название, применявшееся в древней Индии последователями Махаяны («Большой колесницы») к более ортодоксальным, консервативным течениям буддизма. Сами представители традиционных течений буддизма этим названием не пользовались.
12
Законы Ману— название, традиционно применяемое к «Манавадхарма-шастра», самой авторитетной книге индуистского канона. Книга приписывается мифическому прародителю людей и законодателю Ману. Дошедшая до нас версия восходит к 200 г. до н. э. — 200 г. н. э.
После приезда в Таиланд в Хонде вновь проснулась врожденная привычка к анализу: он заинтересовался тем, как буддизм Хинаяны понимает тайну возрождения, которое Хонда на протяжении половины своей жизни отвергал рассудком.
Религиозная философия Индии, согласно интерпретациям ученых, делилась на следующие шесть периодов:
Первый период — эпоха Ригведы. [13]
Второй — эпоха брахманов.
Третий — эпоха упанишад, [14] по европейскому календарю с восьмого по пятый века до нашей эры, была временем философии атмана — субъективного духовного начала, провозгласившая идеалом единство индивидуального и космического; в эту эпоху возникла идея круговорота жизни, в этико-философскую система идея оформилась тогда, когда, соединив с идеей кармы, ей придали характер закона причинности и связали с идеей атмана — «я».
13
Ригведа— первый известный памятник индийской литературы (конец 2-го — 1 тыс. до н. э.), собрание религиозных гимнов.
14
Брахманы, упанишады— теологические трактаты, основа религиозно-философских систем Индии.
Четвертый период — эпоха разделения учений.
Пятый — с третьего по первый век до нашей эры, — эпоха окончательного оформления буддизма Хинаяны.
Шестой — это продолжавшаяся последующие пятьсот лет эпоха расцвета буддизма Махаяны. [15]
Эти последующие пятьсот лет и составляли проблему: в этот период был в основном собран и свод законов Ману, который в свое время так захватил Хонду, поразил его тем, что идея круговорота жизни находила свое выражение в статьях закона, однако, казалось бы, одна и та же идея кармы-деяния в буддизме толковалась совсем иначе, нежели в упанишадах. И отличие это состояло в том, что отрицался атман — «собственное я». Можно сказать, что именно в этом состояла суть буддийского учения.
15
Махаяна— тип буддийской религии, отличавшийся от Хинаяны тем, что утверждал принципиальную возможность каждого человека обрести спасение.
Одной из трех отличительных особенностей буддизма было отсутствие во всех законах индивидуального начала. Буддизм отрицал реальность «я» как главного субъекта жизни, отрицал и «душу» как продолжение существования «я» в будущей жизни. Буддийское учение не признавало души. По буддийским представлениям, души как основной сущности нет ни у живых, ни у неодушевленных предметов. Это утверждение об отсутствии во вселенной определенной сущности вызывало образ бескостной, желеобразной медузы.
Но здесь возникал вопрос, на который было сложно получить ответ: если после смерти все исчезает, то кто же сбивается с истинного пути, совершая дурные поступки, и кто идет по стезе добродетели, совершая благие дела? Если «я» не существует, то что же в цепи возрождений представляет собой субъект?