Храм Соломона
Шрифт:
– Его внимание хотя бы на долю секунды фокусируется на выставленной ладони, и…
Виктор неуловимым для глаза движением, с бедра, выстрелил. Прямехонько во лбу черной фигуры показался белый кружок попадания, по гулкому залу покатилось, задребезжало эхо.
– Нет, у меня так не выйдет, – отмахнулся Дугин. – Даже время тратить не хочу. Говорю тебе, старею… Представляешь, уснул в кабинете, прямо на глазах у всех. Жаль, тебя в тот момент не было, потешился бы вместе с молодняком…
– И что снилось? – спросил Виктор вполне серьезно. – Былые дни?
«Надо же, опять в самую точку лепит, чертяка! – мысленно восхитился Дугин. – Это называется – чутье! Не пропьешь…»
Дело в том, что майор уж второй день кряду томился желанием рассказать напарнику о своем «рабочем» сне, да что-то удерживало его, видимо – опасение быть осмеянным в очередной раз.
– Рабочий сон снился, это я его так называю, – вздохнул Коропотов. – Который раз…
Они сели на банкетку у стены, вытянули затекшие ноги. Виктор убрал в подплечную кобуру свой «глок-19», Борис – полюбившийся аж с начала 90-х «люггер». «Выбор оружия – вот, пожалуй, единственная привилегия, сохранившаяся за нами», – подумал Дугин.
Видимо, в голове его бессменного напарника бродили примерно те же мысли, потому что Виктор сказал:
– Я тут подсчитал ненароком… Если включить годы муштры, то у нас с тобой на двоих – семьдесят пять лет службы на невидимом фронте. Недавно исполнилось.
– Угу, – хрюкнул Борис. – Прям брильянтовая свадьба.
– Только бриллиантов как-то не предвидится. Нам, Боря, время наступает на пятки, все ноги нам уже оттоптало… Куда нам двигаться, с оттоптанными ногами?
М-да… Так что за сон-то?
– Сон… Самый возраст – сны обсуждать… А снился мне, Витя, семьдесят девятый год, подготовка к Олимпиаде в Москве. Я тогда еще стажером в отделе был…
– Я тоже.
– И ты тоже, да. И поручили мне простенькую работенку – спортсмена одного пасти. Нашего, местного. Был он кандидатом в олимпийскую сборную, копье бросал.
– Метал, – уточнил Виктор.
– Метал, – согласился Борис. – И снится мне уж который раз, как сижу я, молодой пацан, в своем служебном сером костюмчике, один-одинешенек на всем нашем городском стадионе. А этот копьеносец знай себе по полю разбегается и зашвыривает копье черт-те куда… А над трибунами напротив – длинный такой транспарант: «Куй олимпийский металл!»
– Прямо каламбур какой-то. Он копье метал, а с плаката ему предлагали ковать металл… Помню, как же, – Виктор забросил в пасть очередную подушечку жвачки, задвигал челюстями. – Там еще в слове «куй» все время одну букву слегка видоизменяли, народный юмор, блин. Непритязательный.
– Точно, было такое… – припомнил Борис.
– Мне тогда еще любопытно было, кто такой все эти лозунги потешные придумывает, – балагурил Виктор. – И ведь обком партии одобрял! Везде – как у людей: «Быстрее, выше, сильнее!», «Наша цель – коммунизм», «Народ и партия едины». И только в нашем городе что-то оригинальное. Предлагал начальству даже следствие по-тихому провести. Выслуживался… Но тогда не до того нашему начальству было – горячее времечко, приятно вспомнить.
Слушая Виктора, Дугин вспомнил, что в скверике, наискосок от их штаб-квартиры, по сей день стоит железный транспарант брежневских времен: «Светлому будущему – быть!» Борис не стал развивать эту тему, вернулся к своему сновидению.
– Так вот, останавливается вдруг этот самый метатель, смотрит на меня с жуткой ненавистью, а сам копье в руке покачивает. И орет: «Пошел вон! Хорош за мной следить!» Ну, я, понятное дело, ноль внимания… А он в мою сторону разбегается и ка-ак запустит свою железяку! Чувствую, прям точно в меня сейчас попадет, все-таки – кандидат в сборную страны… И в ужасе прыгаю вверх по скамьям…
– А копье тебе в ляжку – хрясь! – закончил за друга Виктор.
– Угу.
– Фу, какой неинтересный сон, – разочарованно протянул Виктор. – Это ж все на самом деле было. Никакой фантазии у тебя нет. Даже во сне… Помнишь, тебя потом долго еще звали в ж… раненым.
– Не надо, Витя…
– Правда, если я не ошибаюсь, тебе тогда грамоту дали за бдительность и чуть ли не нашивку за ранение… Вот с тех пор ты меня всю жизнь и опережаешь на одно звание. Ж…й меня одолел, на лопатки положил.
Борис понимал, конечно, что его напарник несерьезно все это говорит, но неожиданно для самого себя обиделся.
– Ой ли? – укоризненно посмотрел на друга Борис. – Можно подумать, только из-за того случая я до майора дослужился, а ты только до капитана?
И осекся, буквально прожженный взглядом Крайнова. Н-да… Это называется – слово за слово, на ровном месте…
– Зря ты напомнил мне, Витя, мое некрасивое прозвище…
– В ж… раненый! – остервенился Крайнов.
Разговор явно заходил куда-то не туда…
– Не напомнил бы, – гнул свое Дугин, – так и я бы не стал тебе соль на твои раны сыпать.
Были у Крайнова свои раны, были… И не в ляжку вовсе, а в самую таки душу. И причины того, что на пороге пенсии Виктор дослужился лишь до капитана, были весьма и весьма сугубыми.
– А ему-то, метателю копья, тогда что дали? – с преувеличенным интересом спросил Крайнов.
– Правильно, Витя, давай о других лучше поговорим. Свернем, брат, со скользкой дорожки. А то вдрызг поругаемся… Пять лет ему дали. Вполне гуманно. Вместо Олимпиады на Колыму потопал.
– А что ж так мало?
«Говорили ведь на эту тему уже сто раз», – подумал Дугин, но игру поддержал – чтоб замириться с задетым за живое напарником.
– Так мало дали, потому что потерпевший – то есть я, – проходил в суде как частное лицо, а не как сотрудник компетентных органов. Ранение уж больно смешным было, прямо для анекдота. Вот и решили не позорить. Наш отдел тогда еще в структуру госбезопасности входил.
– Кстати, никогда раньше у тебя не спрашивал… А потом-то что с ним было?