Храм Телариона. Катария
Шрифт:
– Пустяки, - говорил Астольф.
– Я найду, где сыграть, Бетмура большая.
– На что ты будешь играть, у тебя же нет силы?
– спросил Самоделов.
– Одолжу. Мне поверят.
– Всё-то тебе неймётся, - говорил мостовой.
– Лучше бы выспался как следует.
– Ну да, спать!
– возразил Астольф.
– Спать в такую ночь, в которую мне самой судьбой назначена невероятная удача! И потом, ещё неизвестно, что будет утром. Вдруг новый король издаст указ о запрете игр? И с чем я останусь? С пустыми руками?
– Хорошо бы, если бы новый король запретил домам двигаться, -
– А заодно и мостовым, - съязвил Астольф.
Ночные сумерки окончательно завладели городом. Золотые шары на шпилях отражали уже не солнечный свет, а звёздный. Тёмные фигуры летунов продолжали носиться над крышами, но видно было, что игра уже закончилась. Остались только самые неугомонные.
По просьбе Влада Астольф начал объяснять принципы здешних карточных игр, но это оказалось так сложно, что в конце концов он бросил это дело, заявив, что Влад вряд ли когда-нибудь научится играть, поскольку тут надо быть самым настоящим колдуном.
Совсем другого мнения он был об игре в пришибалы.
– Игра для дураков. В картах надо думать, шевелить мозгами, а здесь только и знай, что догоняй и удирай!
– Однако в неё полгорода играет, - заметил Мубарас.
– В чём она состоит?
– спросил Влад.
– Игра в неё тоже идёт на колдовскую силу, - заговорил Астольф.
– Свою силу ты разделяешь на равные порции, которые и расходуешь во время игры...
– Это понятно, - сказал Влад.
– Порции силы - это что-то вроде ставок.
– Здесь все играют исключительно на силу, потому что больше играть не на что. Всё остальное у всех есть... Играя в пришибалы, можно за короткое время набрать много порций силы и стать могучим колдуном, но можно и всё потерять. Тут важно не столько умение ловко летать или знать приёмы игры - их-то знают все, - сколько везение, счастливый случай. Этим игра и привлекает так много народу. Надо всё время гоняться за другими или удирать. Каждое столкновение с другим игроком либо приносит порцию силы, либо отнимает её, зависит от роли игрока в данный конкретный момент игры. Если при предыдущем столкновении у тебя отобрали порцию, то ты становишься "принимающим", то есть тем, кто гоняется за другими и сам отбирает силу. А отобрав её, снова становишься "отдающим"...
– Но интересно, - перебил его Самоделов, - как же в этой сумятице игроки умудряются распознавать, кто "принимающий", а кто "отдающий"?
Мостовой громко расхохотался, а Астольф ответил, улыбаясь:
– Вот и видно, что ты не колдун. В игре в пришибалы смухлевать ещё труднее, чем в карты. Это почти невозможно. В пришибалах игрок весь как на ладони, всё про него ясно, "принимающий" он или "отдающий". В полёте, на большой скорости, встречаясь с другим игроком, ты за доли секунды определяешь его роль и в соответствии с этим уворачиваешься от него или сталкиваешься с ним. В пришибалах только и знай, что быстрей лети и уворачивайся от столкновений, да ещё и не вылетай за городскую черту, потому что это чревато штрафом.
– Каким штрафом?
– Выбываешь из игры на целый день. Для игроков это весьма тяжёлое наказание.
Увидев очередную освещённую дверь, Астольф поспешно направился к ней.
– Я всё-таки не пойму, - сказал
– Я отдаю порцию силы, потом беру её от кого-то, потом снова отдаю, потом снова беру. И так всё время. Как при такой последовательности можно что-то серьёзно выиграть?
– Фишка в том, что после того, как ты столкнулся, ты не сразу становишься "принимающим" или "отдающим", а ещё полминуты сохраняешь прежнюю роль. Если в эти полминуты ты "принимающий", то можешь, при некотором везении, насшибать сколько угодно порций силы. Тут лучше всего держаться в рое, то есть в толпе игроков. Но в толпе ты сильно рискуешь. Вообще, держаться в толпе - это для самых азартных. В толпе шансы столкнуться резко повышаются и за полминуты перехода можно набить много порций. Но можно потерять всё.
– А кто отмеряет эти полминуты? У игроков хронометр, что ль, на лбу?
– Я же сказал, в пришибалах каждый игрок, ещё не успев приблизиться к другому игроку, знает про него всё, то есть, кем он является в данную секунду - "принимающим" или "отдающим"...
Астольф остановился у следующего дома.
– А если игрок закрыл свои мысли?
– допытывался Влад.
– Такое ведь возможно, я знаю.
– Возможно. Но это обнаруживается мгновенно, и такой игрок изгоняется с позором. Ему припечатывается клеймо пришибального шулера, которое остаётся при нём три месяца.
– Ты ещё про ловушки ему расскажи, - вмешался мостовой.
– Про ловушки, ха-ха.
– Да, - отозвался Астольф, - в этой игре существуют кое-какие препятствия, чтобы игроки не слишком увлекались. Ты, может, уже заметил, что некоторые игроки падают в бочки?
– Заметил, - кивнул Влад.
– Бочки, сам понимаешь, непростые. Как только игрок оказывается точно над такой бочкой, он, несмотря на всю свою колдовскую силу, сразу притягивается к ней. Он проваливается в неё и лежит там три дня. Вылезти оттуда не может. В бочке не только он, но и другие игроки, которые угодили в неё до него. В одной пришибальной бочке могут находиться одновременно десятки, даже сотни игроков...
– Но бочка совсем небольшая!
– воскликнул Влад, вспомнив ёмкость, в которую угодил старшина Помджаин.
– Там поместятся от силы три, ну, четыре человека...
– В одной бочке может поместиться сколько угодно народу, - ответил Астольф.
– Каждый игрок находится там ровно отмеренные ему трое суток, а потом выходит, обладая только одной порцией силы. Всю остальную силу из них высосала бочка, то есть, конечно, катарец в обличье бочки...
– Ничего себе, игры у вас, - пробормотал Самоделов.
– На самом деле всё элементарно просто. Будь ты колдуном, освоился бы за пару минут. Знай себе летай, удирай, догоняй и избегай ловушек.
– Умные люди в такие игры не играют, - назидательно заметил Мубарас.
Астольф направился к дверям.
– Схожу разведаю обстановку, - и он скрылся в доме.
Влад прошёлся по мостовой, засунув руки в карманы. Игроки в пришибалы уже не летали. Всё в городе и над городом успокоилось. Звёзды сверкали так, как они никогда не сверкают над Землёй. Три катарские луны светили бледно-голубым отражённым светом, и повсюду - на мостовых, деревьях, домах - лежали голубые блики.