Храм Теней
Шрифт:
Его тело казалось пустой оболочкой, в которой четыре десятка диких сатидов собрали воедино свою волю и мощь, чтобы нанести удар тому, кто погубил их собратьев.
Джарик напрасно пытался сопротивляться, чтобы предотвратить новую вспышку хаоса разрушения, подобную той, которая уничтожила демонов Храма Теней.
Но дикие сатиды слишком хорошо помнили жестокую радость, охватившую юношу в те мгновения, когда горел Храм. Теперь жажда разрушения была запечатлена в коллективной памяти сатидов, и ничто в мире не могло остановить силы, разбуженные некогда ненавистью сына Ивейна.
Джарик
Анскиере почувствовал, какие грозные силы двинулись против него и, вспомнив о предательстве Ивейна, крикнул:
— Ради Кора, только не это!
Побелев, он вскинул посох, будто мог предотвратить беду с помощью своей власти над водой и ветром.
Но остановить атаку диких сатидов нельзя было ничем. Их магическая энергия рванулась вперед и ударила в защитные заклинания Стража штормов.
Одно невероятное мгновение Анскиере все же сумел продержаться.
Джарик видел, как с мужеством, закаленным за долгие годы испытаний, Страж штормов противостоит лавине разрушения. Потом из посоха полетели искры, Анскиере выкрикнул предупреждение Таэн и нанес ответный безнадежный удар. Магическая энергия загудела и затрещала, и оборона Стража штормов перестала существовать, в мгновение ока уничтоженная слепящей вспышкой света.
Джарик в ужасе закричал, когда эта вспышка скрыла от него и сторожевую башню, и Анскиере.
Гнев сатидов рвал в клочья рассудок юноши, и ему показалось, что он слышит плач Таэн. Этот плач пронзил его сильнее любой физической боли. Если сновидица погибнет, она погибнет с сознанием того, что Джарик предал Кейтланд так же, как предал человечество ее брат!
Но Страж штормов еще не был сломлен до конца, и тогда сатиды удвоили свою яростную атаку. Джарик беспомощно дрожал, не в силах им помешать, пока из глубин его существа выплескивалась магическая сила. Кристаллы слились с его разумом, познав ненависть сына Ивейна, а стремление Джарика к мести научило их убивать. И вот теперь он не мог спасти человечество от участи, постигшей демонов Храма Теней, и все это была его вина.
Джарик не знал, сколько времени прошло, прежде чем яростный вихрь уничтожения наконец утих. Сатиды успокоились, их энергия вернулась в прежнее русло, и, забыв о мести внешнему миру, они сосредоточились на том, чтобы покорить своего симбиота.
Сын Ивейна остался в темноте наедине со своими мыслями, которые были ужасней самых убийственных видений ллонделей. Он больше не был Повелителем огня, и все, что ему теперь оставалось делать, — это в бессильной ярости колотить кулаками по камню. Снова и снова юноша видел Стража штормов под натиском шквала, который не смог бы выдержать ни один волшебник.
Всякая надежда оставила Джарика, сына Ивейна. Воспоминания о мудрости. лесника, о щедрости старого рыбака, о доброте архивариуса из Морбрита больше не могли его утешить и подбодрить. Юноша закрыл лицо окровавленными руками и, обезумев от отчаяния, заплакал, впервые полностью поняв отца, которого никогда в
Ивейн нес людям такое же безумное разрушение. Он отправился к ваэре улыбчивым добрым юношей, полным надежды служить Кейтланду, но в Круге Огня был вынужден отвергнуть свою прежнюю душу, чтобы выжить. Ивейн тоже видел, как всех, кто был ему дорог, постигли несчастья. И наконец, отравленный злобой и ненавистью к самому себе, он умер в одиночестве, вонзив себе в сердце нож.
Джарик тяжело вздохнул. Как и Ивейну, ему больше нечего было терять. Юноша перевернулся на бок и стал нащупывать меч, все еще зажатый в кулаке Скайта. Но сатиды догадались, что он собирается сделать, и разом выступили, чтобы помешать его намерениям.
Тело юноши пронзила боль сильнее той, что он испытывал в Круге Огня. Джарик застонал, не в силах даже громко крикнуть, и попытался укрыться в самых дальних уголках своего бытия, но чуждые создания преследовали его и там. Сатиды действовали слаженно и безжалостно, надеясь раз и навсегда сломить дух человека. Они не сомневались, что вскоре у их симбиота не останется собственной воли и он уже никогда не будет пытаться покончить с собой.
Но разумные кристаллы просчитались.
Хотя Джарик больше не имел власти над землей и над огнем, часы и дни утомительных тренировок, когда он совершенствовался в магическом искусстве, не прошли для него зря. Работа с сатидами давно превратилась в один из его рефлексов, а гнев дал ему силы пойманного в ловушку зверя. Сын Ивейна ударил, направив свою атаку на одного-единственного сатида… И этот удар вызвал неожиданную реакцию.
Джарик увидел все знания, которые успел собрать о нем кристалл: ему открылось строение собственного тела и он понял тайну чудесного исцеления, избавившего его от неминуемой смерти. Ему стали ясны тайны эмоций и памяти, он увидел почти безграничные резервы своего разума, о которых раньше даже не подозревал.
Потрясенный этими открытиями, Джарик встал на колени.
Сатиды владели ключами к загадкам огня и земли, но ключи эти они извлекли из его памяти. Значит, они могли вернуть Джарику утраченные способности, к тому же усиленные во много раз, одарив его почти бесконечным могуществом.
С небывалой ясностью юноша увидел опасности, таящиеся в подобной силе, чреватые еще большими бедами, чем безумная ярость его отца. Смерть Анскиере до сих пор мучила Джарика; теперь же он мог с помощью сатидов сделаться почти богом, но с отвращением отверг эту долю. Если хоть несколько человек в Кейтланде сумеют выжить, он должен будет выполнять то, чему его учили ваэре, — быть их защитником до последнего вздоха.
Пока сатиды готовились полностью поработить его волю, сын Ивейна нашел способ уничтожить себя куда вернее, чем если бы вонзил себе в сердце стальной меч. Пустив в ход знания, полученные от сатидов, он решил уничтожить саму духовную основу своего существования, навсегда уйти в небытие — так, будто никогда и не рождался.
Это застало сатидов врасплох. До сих пор они были уверены, что их симбиот не решится на самоуничтожение, никогда не сожжет свою душу изнутри; смерть души в отличие от смерти тела сатиды не смогли бы предотвратить.