Храм
Шрифт:
Огненный вал бушевал внутри постройки, испепеляя все, что находилось внутри. Наружу повалил жирный, черный дым.
Орех поднялся на ноги, отряхивая голову от сыпавшегося сверху пепла.
— Так я и знал! – от досады он наподдал теплой стене ботинком. – Не даст нам их колдунишка взять главные трофеи.
Он зло поглядел на своих людей, бегущих с разных концов деревни, желая узнать, что такого стряслось, и откуда дым.
Первым прибежал один из троицы паладинов.
— Что стряслось? – Светляк видя, что никакой явной угрозы нет, засунул свой топор в петлю на ремне.
— Змеепоклонники нам последний сюрприз устроили, — вместо Ореха ответил Пластун.
— Там Пробой сгорел, — хмуро добавил воевода.
Светляк ничего не ответил, только заглянул внутрь хранилища, где медленно гасло пламя, пожрав все, что могло гореть, оставив только черный от копоти камень стен.
— А что там было?
— Здесь дикари хранили добытые ими мерцала. Они, точнее наверняка это был их Великий Жрец, установили какую-то ловушку, очевидно для того, чтобы нам не достались собранные племенем богатства.
Тем временем вокруг них собрались все воины Света, не занятые в дозорах или другой работой. Особенно Свист отметил второго паладина, Светолюба, вставшего рядом со своим товарищем.
— Раньше завтрашнего утра туда все равно опасно соваться, — подытожил Орех. – Идите, занимайтесь своими делами.
— Орех, я думал сказать об этом позже, но раз такое случилось, — он указал на дым. – Ждать не приходится.
— Говори, — ровным тоном разрешил Орех.
— Мы должны предать священному огню всех выживших дикарей!
— Зачем!? – одновременно изумились Орех и Свист.
— А зачем мы вообще пришли в эту Светом забытую дыру?! – вопросом на вопрос ответил паладин. – Наша великая цель – искоренить ересь и темные суеверия, прекратить отправление мерзких ритуалов, и положить конец вере в пресмыкающегося гада.
— Мы уже все прекратили. В живых не осталось ни одного шамана, Великий Жрец превратился в груду кровавых лохмотьев, а на площади остались только безвредные останки гадоверского племени.
— Они поклонялись змее, тем самым совершая преступление перед лицом Светоносца, оскорбляя его каждый раз, когда возносили молитвы нечестивой твари.
Свист подумал, что паладин не раз репетировал эту речь, а возможно даже и не сам ее придумал.
— Мы должны наказать их за все тяжкие грехи, что они совершили!
— Нет, мы не будем убивать этих людей только потому, что тебе это взбрело в голову, — Скальник шагнул вперед.
Он сложил руки на груди, с вызовом глядя на Светолюба. Чувство вражды по отношению к сторонникам Ведуна взяло верх над свойственной ему жестокостью.
— Тебя никто не спрашивает, неверующий, — последнее слово Светолюб буквально выплюнул, вложив в него столько презрения, сколько нашлось в его душе.
— Иди, помолись огоньку, который пожирает твоего дружка Пробоя, — усмехнулся Скальник. – Очень смешно выходит: опаленный Светом опалился. Скорее даже обуглился.
Он расхохотался, не весело, но зло.
Светолюб сжал кулаки и дернулся было к обидчику, но наткнулся на взгляд Ореха, словно на стену налетел.
— Каждого десятого, — бесцветно сообщил воевода. – Можете казнить каждого десятого.
Посчитав конфликт исчерпанным, паладины и те, кто придерживался их мнения отправились к центру деревни – считать. Пластун оказался среди них.
— Присматривай за тылами, Скальник, — провожая ушедших соратников взглядом, посоветовал Орех. – Эти так запросто обид не прощают.
— Пускай они присматривают за своими. Светлячки просто еще не знают некоторых черт моего чудного характера.
Он скорчил презрительную гримасу, и ушел куда-то к северной границе поселения.
Оставшись вдвоем с Орехом, Свист спросил:
— Почему ты вдруг решил заступиться за гадоверов?
— А зачем их убивать? Тем более по такому… сомнительному поводу.
— А как же слабость, которая наказуема?
— Все верно. Мы и так наказали их, теперь проявим милосердие. Если хотя бы один гадовер по собственной воле переметнется к нам – наша победа будет еще более полна и значима. Да и лишние люди нам не помешают.
— Почему же тогда согласился на компромисс – каждого десятого?
— Потому как жизни парочки бритоголовых дикарей стоят меньше, чем согласие в наших рядах. Не разреши я им эту ритуальную казнь – такой поворот событий мог бы вбить клин между теми, кто верит в Светоносца и нами, — он обвел рукой окрестности. – А это совсем не то место, где можно безнаказанно предаваться раздору и междоусобицам.
— Будь тут Ведун, он бы наверняка пошел бы до конца.
— Ты ошибаешься. Ведун поторговался бы немного, но мы бы сошлись примерно на той же цене.
— Почему?
— Потому, что он хорошо понимает необходимость, хотя бы на время войны, нашего единства.
Свист подумал немного, и кивком выразил свое согласие.
— А почему он не пошел с нами? Когда Ведун читал напутственную проповедь, оно у него как-то само собой выходило, что ему лучше остаться в Доме, с женщинами и неспособными к походу.
— Ведун сам не горел страстным желанием лезть в душные заросли, полагая себя слишком ценным для общины, чтобы подвергаться сколь-либо реальной опасности. Я же подыграл ему, окончательно убедив в том, что мы и сами справимся. Сам понимаешь, присутствие здесь Ведуна нам совсем ни к чему.
Орех разгладил усы.
— Пойдем-ка, проследим, как бы они лишнего не учудили.
На площади перед пирамидой возвышались восемь деревянных столбов, наскоро вкопанных в землю. У подножия каждого из них кучей были свалены хворост и промасленная ветошь.