Храм
Шрифт:
Скальник и Сукоруб отправились на верхний ярус – определить новоприбывших пленных.
— Друзья мои, но до утра вы же задержитесь? – Сонный помог Дрозду сбросить заплечный мешок.
— Не знаю, — Свист сам не заметил, как почесал подбородок на манер Ореха. – Если выдвинемся в течение часа, то успеем добраться до ближайшей норы засветло.
— Свист, куда нам спешить? В гости к Ведуну торопиться, слушать его заунывные россказни? – Дрозд встал рядом с хозяином Нового Дома.
Десятнику и самому хотелось остаться здесь на ночь, так что уговаривать его долго не пришлось – так, для виду больше отнекивался.
— Ну, только если остальные не будут против, — согласился он, имея в виду своих товарищей.
— Не думаю, что им так уж сильно хочется уходить, — широко улыбнулся Домовой. – Пойдем, устрою вас и покажу, что у нас нового.
Вскоре Свист блаженно вытянул ноги, сидя на скамье с высокой спинкой. Зал собраний более не походил на временную стоянку с разостланными одеялами и костром в каменной оправе. Добротный стол на железных ножках вытянулся от одной стены до другой. Десяток керосиновых ламп, потушенных по дневному времени, свисали с потолка на крепких цепях. Дальний от входа угол украшала шкура матерого медведя.
— Как так? – охотник мотнул подбородком в сторону пахнущего зверем украшения.
— Не ты один знаешь, откуда из ружья пуля вылетает, — хитро подмигнул Домовой. – Если серьезно, то косолапый на свою беду, как выяснилось, забрел к нам на грядки – пришлось браться за оружие.
— Медведя завалить – штука не хитрая, — Сукоруб вытер черную как смоль бороду, — ты лучше скажи, как это у тебя дикари сами, без охраны, работают.
— Терпение, доброе слово и личный пример, — уклончиво ответил Сонный.
— Тяжелые ботинки, я так думаю, тоже пригодились, — Скальник поднялся со своего места.
— Не без этого.
— Правильно, нечего с этими змеенышами церемониться, — он покачнулся. – Где тут спят, вообще?
— Спустись на ярус ниже и сверни направо. Можешь выбрать любую койку, какая только тебе приглянется.
Скальник кивнул и вышел, стараясь не потеряться в собственных ногах. Свист посмотрел ему в след и поежился, увидев серо–зеленых существ, повисших на руках и ногах охотника, закрывавших его глаза и тянувших к земле. Наверняка удивление красноречиво отразилось на его лице.
— Я подумал, что Скальнику неплохо было бы поспать, — вслух сказал Сонный, ни к кому конкретно не обращаясь, но точно зная, кому адресовать эти слова.
Но тут же добавил:
— Рассказывайте уже! Мне не терпится услышать подробности из первых рук и без цензурных правок.
— Без чего? – переспросил Дрозд.
— Да неважно, ты лучше рассказывай давай.
Охотники принялись в два голоса пересказывать все, начиная с того самого момента, как Орех протрубил в рог, ознаменовав начало их похода, и до того дня, когда они покинули негостеприимные джунгли. Иногда они просили Сукоруба подтвердить сказанное, и тот вставлял короткие ремарки или попросту кивал. Сонный громко восхищался, удивлялся и прямо-таки отказывался верить.
— Славные приключения. Но не могу сказать, что сильно расстроился, пропустив их, — он подмигнул рассказчикам и откинулся на спинку лавки.
Не дослушав рассказ до конца, солнце нависло над западными вершинами, готовясь уйти на покой. В зал собраний вошел давешний дикарь и принялся зажигать лампы. Новоприбывшие смотрели на него как на волшебную диковину.
— Честно говоря, непривычно видеть змеепоклонника, который не в цепях и одновременно не пытается проткнуть тебя копьем, — за всех высказался Свист.
Дикарь задул лучину, от которой зажигал лампы и, поклонившись, сказал:
— Ломб не почитает Великого Змея, — он ткнул себя пальцем в грудь. – Ломб.
— Ух ты! – воскликнул Дрозд.
— Отец учит нас, что мы должны трудиться, — видя одобрение охотников, продолжил дикарь.
Сонный наблюдал за сценой с нескрываемым удовольствием.
— Спасибо, Ломб. Можешь отправляться на ужин, и не забудь накормить остальных.
Когда Ломб покинул зал, Домовой продолжил:
— Он – первый из обращенных. Некоторые из дикарей поддаются воспитанию, и будут куда полезнее, будучи слугами и помощниками, нежели в качестве подневольных рабов, за которыми нужен постоянный присмотр. Ломб конечно плутоват, и все время норовит объегорить своих соплеменников, но довольно смышленый как для того, кто вырос под властью шаманов.
— Что значит «вырос»? – Дрозд занял привычное для него место внимательного и восхищенного слушателя, готового ловить каждое слово слетевшее с уст Домового.
— Что значит «обращенный»? – одновременно с ним спросил Свист.
Сонный вновь улыбнулся, тепло и по–отечески.
— Дрозд раньше задал вопрос, ему я и отвечу первым, — он поерзал на скамье. – Общество дикарей устроено, то есть раньше было устроено, не так, как наше. Если мы находим новых людей в норах, то народ змея множился другим путем – их женщины рожали детей. Вы видели их в деревне. Дети растут, учатся и со временем становятся взрослыми.
Охотник согласно хмыкнул, он словно и раньше все это знал, просто забыл, и вот Сонный освежил его память.
— Просто Змей не в силах создавать новых людей, — надменно фыркнул Дрозд. – Не то, что Отец.
— Дрозд, я почитаю Отца и его дело, но он не создавал нас.
Охотник удивленно захлопал ресницами.
— Домовой, не играй в Ведуна, — беззлобно проворчал Сукоруб, — скажи как есть.
— Мы приходим из другого мира. Отец проводит нас за руку через рубеж, отделяющий нашу долину, от измерения, в котором правят Высшие. Мы – избранные, те, кто удостоился чести предстать перед жестокими божествами и идти по пути Отца.
— Почему я ничего об этом не помню? – Свист крутил в пальцах алюминиевую вилку.
— А ты и не должен ничего помнить о том, что было с тобой до того, как ты оказался в долине. Но наверняка ты замечал, что некоторые вещи ты и так знал раньше, просто забыл. Возможно, тебе что-нибудь снится такое, чего ты никогда не видел в своей жизни.
— Всем нам что-нибудь снится, — мрачно отозвался Сукоруб. – И если то, что снится мне – мир Высших, тогда здесь куда лучше, чем там.
— Высшие жестоки и злопамятны. С чего бы это их миру быть таким уж приветливым? – парировал Домовой.