Хранитель секретов Борджиа
Шрифт:
Тем не менее, когда Жоан представлял ту цену, которую они будут вынуждены заплатить за освобождение Рамона, ему становилось не по себе.
– Да. Он прикажет убить его, – ответил Микель.
– Что я могу сделать? – спросил Жоан с тоской.
– Ничего. Только подчиниться, – твердо произнес Микель. – Мы не знаем, где ребенок. Поэтому ты и твоя жена находитесь в его власти.
– А если я обвиню его перед лицом Папы?
– Удачная мысль! – воскликнул Микель, неохотно и злобно рассмеявшись. – Александр VI – человек по-своему прямой и ничего не знает ни об этом, ни о большей части бессовестных поступков своего сына. Что касается Хуана, то он
Опершись локтями о стол, Жоан уронил лицо на руки. Дон Микелетто одним глотком допил свое вино и сказал ему:
– Мне очень жаль. Приходи ко мне, когда все это закончится.
В тот же вечер оруженосец Хуана Борджиа пришел в лавку и заявил, что хотел бы поговорить наедине с синьорой Анной.
– Только в моем присутствии, – сурово ответил Жоан, чеканя каждое слово.
Он не мог избежать мысли, что этот тип, прикрывшись маской, участвовал в атаке на лавку и что он, без всякого сомнения, был одним из похитителей Рамона.
Оруженосец пожал плечами и подождал, пока все трое собрались в объятом тишиной малом зале, чтобы передать свое сообщение.
– Мой господин узнал о том, что произошло с вашим сыном, и очень обеспокоен, – сказал он с масляной улыбкой. – Он послал кое-кого из своих доверенных лиц выяснить подробности, и этой ночью у него будет информация относительно того, где находится ребенок.
– А когда об этом узнаем мы? – спросила Анна, не скрывая своего отчаяния.
– Немедленно. На закате перед «Таверной Быка» на Кампо деи Фиори вас будет ждать человек в черном и в маске. Следуйте за ним, и вы узнаете о судьбе вашего сына.
– К чему эта комедия? – взорвался Жоан. – Именно вы и есть похитители! – И он так сильно толкнул в плечо человека, что тот отступил на три шага и смог остановиться только после того, как уперся спиной в книжную полку.
Оруженосец стер с лица улыбку и положил руку на эфес шпаги.
– Во имя Бога! – воскликнула Анна, становясь между ними. – Жоан, держите себя в руках! Мы полностью зависим от них.
– Тогда пойду я! – заявил Жоан.
Оруженосец отрицательно покачал головой, гнусная улыбка снова озарила его лицо.
– Нет, должна пойти именно синьора Анна.
– Одна она не пойдет.
– Мой господин не против того, чтобы вы ее сопровождали, – заявил тип. – На самом деле это именно то, чего он хочет. Взнуздайте ваших лошадей.
Когда наступили сумерки, Жоан на лошади и Анна на муле прибыли к постоялому двору. Он спешился, чтобы взять животных под уздцы, а она, закутавшись в плащ и низко надвинув капюшон, осталась сидеть верхом. За весь вечер они практически не проронили ни слова и так же молча ждали, наблюдая за тем, как зажигались факелы, освещавшие двери постоялых дворов, и стихал шум на площади по мере того, как рыночный день близился к концу. Ожидание становилось невыносимым.
– Вы думаете, они появятся? – спросила она шепотом спустя немного времени.
– Думаю, что да. Хуан Борджиа ни за что не откажется от того, чтобы отпраздновать победу.
– Рамон будет в порядке?
– Надеюсь.
И они снова погрузились в томительное молчание. С момента визита оруженосца Жоан не переставал строить различные планы, один нелепее другого, чтобы попытаться застать врасплох Борджиа и спасти Рамона. Ни один из этих
Анна ощущала ужасную тяжесть в груди, она страдала из-за сына и одновременно осуждала себя. Все произошло по ее вине. Благородные господа выражали ей свое восхищение, а ее подруга Санча, княгиня де Сквиллаче, убеждала ее использовать свою привлекательность, чтобы низвергнуть их к своим ногам. Она решила, что является самой красивой и самой стильной женщиной во всем Риме, даже подумывала в какой-то момент, что книжная лавка слишком мала для нее, что она достойна большего. Какое глупое тщеславие! Она возомнила, будто комплименты, которыми ее осыпали благородные дамы после чтения стихов во время их встреч, превращали ее в одну из них. Она не сразу осадила герцога Гандийского, решив, что самый могущественный человек в Риме окажется благородным господином, и кокетничала с ним, как гранд-дама. А он оказался негодяем. Как она сожалела теперь о тех улыбках, которыми отвечала ему! Она не была княгиней, как Санча Арагонская, и никогда ею не будет. Зачем она пыталась соперничать со своей подругой в том, кому больше достанется мужского внимания? И к чему привела ее подобная игра? К тому, что она подвергла опасности жизнь собственного сына, а себя превратила в товар одноразового использования. Как же она сожалела об этом теперь!
Анна стала молиться о том, чтобы ей вернули Рамона целым и невредимым, не думая особо о себе. Она даже помыслить не хотела о том, что ее ждет, только молила Бога о милосердии и представляла, как снова прижмет к себе сына. Анна еще ниже опустила голову, пытаясь глубже спрятаться под скрывавшим ее капюшоном. Как же ей хотелось исчезнуть, перестать существовать! Она всхлипнула.
Жоан ласково взял супругу за руку, и она в ответ крепко сжала ее. «Рядом со мной муж, – сказала она себе, – слава Богу, что он все еще рядом…»
Вскоре к ним приблизился одетый в черное всадник на гнедом коне, лицо его было скрыто под полумаской. Человек сказал, что он является тем, кого они ждут, и приказал следовать за ним. Они подчинились. Через некоторое время Жоан заметил, что еще двое всадников в черном и в полумасках следуют за ними, держась на расстоянии. Процессия двинулась на запад и, преодолев несколько улиц, оказалась среди развалин старого Рима; руины домов, арок и колонн проглядывали здесь сквозь буйную растительность. Провожатый жестом отпустил тех, кто сопровождал их, и провел к полускрытому в зарослях дому, казавшемуся заброшенным. Дом был выстроен из остатков стен, колонн и прочих подручных строительных материалов. Человек велел им спешиться и войти в дом, сказав, что он займется лошадьми.
Войдя внутрь дома, они оказались в зале, в дальнем конце которого были видны две двери. В центре стоял стол, уставленный стаканами и бутылками с вином; две лампады освещали помещение. За столом сидели двое мужчин в темных одеждах и карнавальных полумасках. Слышался плач ребенка.
– Рамон! – вскрикнула Анна. – Я хочу видеть его!
– Для начала предатель должен позволить связать себя, – заявил один из типов, лицо которого было скрыто под маской, являвшей собой нечто вроде раскрашенного птичьего клюва, одновременно напоминавшего фаллический символ.