Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
Шрифт:
Черт. Мы ничего этого не предвидели.
Я имел довольно четкое представление о том, как выглядел дворец, но в реальности он оказался совершенно иным. Сперва я даже подумал, будто наша волна промахнулась мимо Иша и я попал в древнее королевство Кхмер или, скажем, в Атлантиду, а может, в будущее, на чужую планету… Ну-ка, Джед, сориентируйся. Вот там пик с расщелиной — это Сан-Энеро. Только он весь застроенный и… эх. За золотыми завитками жертвенных перьев мир то пропадал из вида, то вновь появлялся. Где-то внизу вскрикнул купологоловый пленник, но этот звук тут же замер — его прервал кудахтающий всхлип.
Е-мое, значит, все-таки получилось.
Я откинул назад голову и проглотил набравшуюся в рот кровь. Es delicioso, подумал я, столько слоев вкуса — масло сахарной кукурузы, медь, умами, морская вода… лучше этого
«М’аш эче? Кто ты? Ты один из четырех сотен?»
Что?
Кхе.
Что это такое было?
«Ты один из тринадцати? Или один из девяти?»
Это был я, что ли?
«Вылезай из моей кожи».
Вот черт. Я не был хозяином положения. Его сущность не стерта. Я в ловушке.
Уук ахау к’аломте’ йашок… Владыка, великий отец, Дедушка-бабушка — Нулевое солнце, перворожденное солнце…Дьявольщина.
Вот незадача, Джед, братишка. Не то время, не то место. Нет, время то, приблизительно то место, явно не то тело. Co~no, co~no, co~no, трах твою, трах мою, трах бах шмах.
Вот уж точно «ниша ахау». Естественно, тут должен находиться ахау. Верно? Malo. Неверно.
Этот тип Чакал — замена 9 Клыкастого Колибри. Царское самопожертвование по доверенности. Они собираются отдать меня на съедение человеческим акулам, а через несколько дней 9 Клыкастый Колибри восстанет из могилы, а скорее, из кухни и усядется на прежнее место. Черт, мы обделались. Хорошее начало, ребятки. И ты хорош, Джед. Так тебе и надо — нечего было им доверяться. !Cutre! Идиот, болван, кретин…
Остынь.
Не повезло. Так сделай что-нибудь. Оцени ситуацию. Перестройся.
Вот бля, Dios te salve, Mar'ia, ni modos, [513] все без толку, все без толку.
Фаланга, веко, сфинктер, что угодно. Думай. Думай. Думай.
О, ch'ingalo, [514] о бля, о бог, о блядский бог.
В западне. В ловушке. Helido. Залит эпоксидкой. Люцитовое пресс-папье — вот вам сувенир.
Сосредоточься. Шевелись. Напрягись. Открой рот. Скажи!
513
Спаси тебя Господь, Мария, не очень-то и хотелось ( исп.). ( Прим. ред.)
514
Нецензурное испанское ругательство, приблиз. «так его!». ( Прим. ред.)
Nada. [515]
Клаустропаника. Е-мое-бля-е-мое.
Est'a chupado, [516] ерунда на постном масле, так давай же прокричим это, а? Жизнь или смерть.
Все это делают, со всеми это происходит, с птичками, пчелками, даже с ручными блохами, так сделаем же это, прекратим существовать, о господи, о господи.
Внушим этим мудакам убийственную дозу У-В-А-Ж — et cetera. Да они выстроятся в очередь, чтобы поцеловать нас в зад. Да?
515
Ничего ( исп.).
516
Грубое испанское ругательство, приблиз. «отсосать». ( Прим. ред.)
Нет ответа.
Господи, блядский род, Исусе.
Последняя возможность. Давай же, Чакал. Мы же с тобой кореша? ?Compadre? Не делай этого. Послушай. Хотя бы не закрывай уши. Ты подумай. Нечасто подобные вещи случаются с людьми. Это не такое событие, чтобы можно было просто отмахнуться. Что бы эти жулики тебе ни говорили, тебе стоит лишь попытаться, и они подчинятся. Все до единого. Мы с тобой станем здесь править. Вместе. Ты и я. Чанг и Энг. [517] Легко. Дай мне десять дней — и эти оцелотовы кретины будут нам calabazo [518] подтирать. Никто не будет нас презирать. Ну. Скажи это. Скажи.
517
Чанг и Энг Бункеры — братья-близнецы, сросшиеся грудными клетками, родились в Сиаме, отсюда и пошло название «сиамские близнецы».
518
Здесь: задницу ( исп.).
Бесполезно.
Я напрягался изо всех сил, чтобы внушить ему хоть одну здравую мысль. Чакал, глупо упиваться последней минутой жизни, остановись, и я вытащу тебя из передряги, но ты должен выслушать меня, выслушать меня, послушай меня одну секунду, послушай, пожалуйста…
Молчание. Он задумался. Его концентрически сужающиеся суеверия душили меня.
Эй, обратился я к нему в очередной раз. Поработай мозгами. Попытайся понять, что я тебе говорю. Это не центр Вселенной, por el amor de Dios, [519] а всего лишь Центральная Америка, и если ты позволишь мне объяснить кое-что, то тебе вовсе не захочется умирать. Я могу спасти нас обоих, мы можем выбраться из этого дерьма, выбраться из этого дерьма, выбраться…
519
Да бога ради ( исп.).
Слух у Чакала был получше моего. Он различал каждый отдельный голос из хора и мог определить, болен или здоров поющий, молод или стар, подпилены у него зубы или нет. И мы оба чувствовали: каждый там, внизу, верил, что его присутствие необходимо, чтобы вызвать Оцелота Один из его пещеры в поднебесье.
Восемь солнц…Мы смотрели вниз. В сторону смерти. Перья черного каучукового дыма поднимались к нам из гигантских сдвоенных incensarios [520] у основания лестницы, в оке урагана… Пес Господень, эти ступени. Они не для подъема — только для спуска. По расчетам Майкла, когда кто-нибудь весом со среднего мужчину майя того периода (скажем, Чакала) прыгал сверху, он оказывался у основания приблизительно через 2,9 секунды — грубо говоря, за это время шар боулинга прокатывается по дорожке и достигает кеглей, — и в большинстве случаев совершивший прыжок достигал пункта назначения по частям. Целое делилось по меньшей мере на два. Да-да, еще минута — и мы пойдем на начинку для тамала, наша голова послужит мячом для грандиозной футбольной игры. И не только меня постигнет эта участь, но и всех в 2013 году (я говорю «всех» в буквальном смысле)…
520
Кадил ( исп.).
Давай, Хоакин, бери в руки штурвал. Шевельни его ртом, найди этот синапс, нажми эту кнопочку. Возьми этот вес. Давай. Постой-ка. Что это было? Кажется, моя левая нога дрогнула. Да, вроде бы. Еще раз. Еще.
Ничего.
Частичка кожного пепла пролетела у нашего лба, и мне почудилось, что уай Чакала, его животное «я», полетел, опережая нас, — это была серая сова. Настал миг абсолютного равновесия. Все шестьсот двадцать (плюс-минус) мышц нашего тела напряглись. Казалось, меня увлекает поток, в котором отсутствует мое «я». Будто я — желтая летучая рыбка, выпрыгивающая из плетеного эмалевого моря, а потом уже не одна рыбка, а стая, настоящая армия рыбок, выскакивающих из волн одновременно и плывущих по ветру. Мы в последний раз набрали в грудь воздуха.