Хранитель Времени
Шрифт:
Затянувшись ароматной сигарой (у Михалыча, наверное, склад: всегда по хорошему поводу курим кубинские), лежу и смотрю, как колышется табачный дым в тусклом свете керосиновой лампы. Запах тёплого керосина отбрасывает в далёкое детство. Мамка доит корову: белые струи молока звонко бьют в подойник. Я стою и держу тяжёлую лампу. На дворе лето, и мне быстро становится жарко. И запах, запах горелого керосина...
Несмотря на то что в санях в полной исправности маленькая электростанция и солидный запас бензина, используем чудеса современных технологий только для зарядки телефонных аккумуляторов. В обстановке отказа от цивилизации постоянный рокот движка выглядел бы кощунственно по отношению к природе.
– Я рос, – продолжает Куриков, – и скоро дедушкины сказки мне стали не интересны. К тому же заботы – я самостоятельно охотился и зарабатывал деньги для семьи: к шестнадцати годам наша
– А вот этого, дорогой вы наш хозяин, не надо. Спросите у моего друга, – Михалыч кивает в мою сторону, – он историк, и по их профессиональным понятиям эта наука не знает сослагательных наклонений. Короче, если бы не они в тот раз, то другие в следующий... А им просто судьба такая выпала...
– Я много думал над этим, благо времени теперь несравненно больше. Да, наверное, судьба, но на душе почему-то не легче. – Поворачивается к мальчишкам: – Дров подкиньте в печку, – и, дождавшись, когда все снова улягутся и успокоятся, продолжает повествование: – Посмеялись они над моими рассказами и пообещали, что напишут про эти сказки в студенческую газету, когда вернутся из похода. Они ведь не верили ни в Бога, ни в чёрта и только просили указать дорогу покороче. Ну и уговорили, особенно девчата… Я им сам дорогу указал... Эх, если б знать всё наперёд... – опять молчание; старика не отпускают воспоминания.
Использую возникшую паузу: встаю и наливаю всем чай.
– До перевала им было рукой подать, по таёжным меркам – всего пару дней. Я прикинул и решил ещё раз повидаться с ними, уж больно девчонки пришлись по душе. Мне ведь только маршрут свой чуть-чуть изменить надо было – и через два дня я у подножия Отортена, – глубокий вздох на мгновение прерывает монолог. – Добрался ближе к ночи. Долго искал их стоянку, пока не услышал крики. Побежал на голос: думал, шатун, разбудили – он и напал. Я с ружьём, на помощь, в стволе пули, но не медведя встретил – с ним-то бы справился. То, что я увидел, могло быть реальностью только в кошмарном сне. Люди метались около палатки, словно слепые котята. Я бросился к ним, хотел помочь, но запутался лыжами в кустарнике: это и спасло. Падая в снег, заметил что-то вроде огромной сверкающей змеи, которая ловила людей. Животный страх парализовал мою волю, и я долго лежал, уткнувшись лицом в снег, не в силах пошевелиться. Сколько прошло времени – не знаю, но замёрзнуть не успел, хотя такой удар по нервам мог выключить тепловую защиту организма. – Наш абориген начинает поражать чёткостью построения фраз и значительными познаниями в физике. – Наконец, собрался с духом и встал. Крики уже стихли, людей поблизости нет. Осмотрелся и тут снова увидел чудовищную пляску этих «змей» – они начали сплетаться в клубок. Здесь я не выдержал и бросился вниз по склону горы. Дальше помню с трудом: ходил где-то всю ночь, кричал – звал ребят.
Старик снова молчит. Становится совсем тихо, только ветер стучит крупинками льда в крохотное окно. Стекло слегка вибрирует, точно кто-то неподалёку играет на каком-то странном музыкальном инструменте. Впечатление такое, что ещё немного, и мелодия окажется знакомой.
– Очнулся утром, – голос Курикова выводит из раздумий. – Когда стало совсем светло, пошёл искать туристов – думал, кто живой окажется. Нашёл, но все были уже мертвы. Первое, что пришло в голову, – сообщить о случившемся. Я не раздумывая пошёл на посёлок. Если бы он был рядом, я бы так и рассказал обо всём первому встречному. Но, по счастью, более-менее крупные населённые пункты были достаточно далеко, и я по пути заглянул к родственнику, тоже охотнику, но много старше возрастом, надеясь просто переночевать. Как только родич услышал историю и понял мои намерения, он отругал меня, сказав, что я совершаю глупость. «Мёртвым не помочь, а себя погубить можно. Тебе никто не поверит». Эти слова охладили пыл, и после долгого ночного разговора я решил не высовываться.
Смотрю на Степана Степаныча и понимаю: он до сих пор не может простить себе того, что не спас ребят или хотя бы не рассказал правду о трагедии. А зря. Можно себе представить, что было бы с Куриковым, обратись он в советские органы правопрядка с подобным заявлением. Малограмотный мальчишка, да ещё и нацмен, делая такое, со стопроцентной вероятностью оказался бы в психушке, причём надолго.
В годы космических успехов страны никто не верил в наивные дедушкины сказки, и наш хозяин решил разобраться во всём самостоятельно. Его родня не очень оценила такой замысел, но сильно противиться не стала. И Степан поступает в УПИ на серьёзную специальность. В словах старика проскакивают нотки гордости. Он, почти не имея образования, на одной только воле закончил один из ведущих вузов СССР. Дальше учительствовал, но тайна не отпускала. Уже давно Куриков бродит по тайге, и нет, наверное, в округе мест, которые бы он не знал.
– А сегодня как вы нас нашли? – подаёт голос Егор. Я и не думал, что молодёжь ещё слушает: уж больно тихо было в их углу.
– Я с тех пор, как ушёл из города, присматриваю за тем местом. Как только кто направляется на перевал, я наблюдаю за ним. В последнее время благодаря журналистам туда ходят целые толпы. Шумно стало. Мало того, появились странные люди с повадками охотников; явно не новички в тайге, но их замыслы для меня темны. Копают тут чего-то, словно этого дьявола хотят из земли поднять. Оснащены по последнему слову техники, не хуже вас. Промысловиков обижают; даже меня пытались прогнать с угодий, да руки коротки. Для меня тайга – дом родной: если захочу спрятаться, достаточно шага в сторону, и меня никто не найдёт. Долго пакостили, но и я в долгу не оставался, мстил жёстко, а иногда и жестоко. Что ж, это на моей совести. От меня отстали, а вот с другими по-всякому бывало, некоторых и до сих пор не нашли... За вами долго приглядывал: всё понять не мог – кто такие? Могилы копали, а ведь это грех страшный. Я и сейчас не до конца понимаю, что нужно было вам от этого чудища? – И, видя, что Михалыч собирается ответить на поставленный вопрос, жестом останавливает его и заканчивает рассказ: – Я помог вам потому, что почувствовал – вы делаете что-то нужное. Причём явно не для себя. На вас открыта охота, а вы всё равно не отступаетесь, значит, дело важности необыкновенной. И ещё: дети с вами – их на плохое не берут.
Теперь приходит наш черёд рассказать о себе. Не стоит описывать это в подробностях. Скажу лишь одно – Михалыч, великолепный рассказчик, производит на хозяина зимовья огромное впечатление, а показ немногих хроник, устроенный Сан Санычем, и вовсе повергает пожилого человека в шок. Куриков после просмотра видеоматериалов, несмотря на недюжинное самообладание, даже вышел на воздух – так ошарашила человека информация о захватчиках. Через полчаса, вернувшись в избушку, он только и спросил:
– А как жить-то теперь?
– Забыть про это, конечно, теперь невозможно, но мы уже много сделали, чтобы самого страшного не случилось. Хочется надеяться, что все наши дела не прошли даром, – я пытался убрать из речи пафос, но безуспешно, он всё-таки не мог не прозвучать. – И мы сделаем всё, чтобы вообще прекратить этот ужас, а возможно, и подготовить агрессору сюрприз, которым он подавится. Теперь это главное в нашей жизни. – Никто даже не улыбнулся, хотя я ждал чего-то подобного.
На этом закончились наши вечерние разговоры. Чтобы продолжать беседу, ни у кого не осталось сил.
Глава 32
Избушка быстро скрылась среди деревьев. Двое суток, проведённых у гостеприимного хозяина, дали возможность нам восстановить силы. Целыми днями ничегошеньки не делали, не задумываясь о том, что охота на нас отнюдь не прекращена. Причём ищет нас не пара сумасшедших, а очень серьёзная организация, с которой шутки шутить опасно. И, тем не менее, – отлежались по полной.
Обратный путь идёт по совершенно незнакомой местности. Если маршрут проложен правильно, то в Ивдель мы попадём с севера, откуда нас ждать точно не должны. Едем по тропе Степана Степановича. Он вообще оказался очень правильным мужиком, и не только из-за того, что помог в критическую минуту. На прощание мы договорились о несложной системе связи в экстренных случаях. И ещё: он взял на себя заботу о погребении погибших; не скрою – эта тема с самого начала не давала покоя ни мне, ни Михалычу. Дел натворили много, а вот прибрать за собой не успели. Теперь, переложив заботы на надёжные плечи, оставляем в голове только самые насущные проблемы, основная среди которых очень проста – выжить.