Хранитель
Шрифт:
— Что ты сделала? — закричала она.
Сюзан улыбнулась, показывая залепленные кровавыми сгустками зубы. Коварная, жестокая, голодная улыбка — хорошо знакомая Лиз. Пятно крови на снегу расплывалось.
Лиз бросилась к забору и, схватившись за прутья, уже подтянулась, но вдруг Сюзан с невообразимой силой оттянула ее за шею назад и бросила в сугроб. Лиз в потрясении лежала на спине, не в силах перевести дух.
Грудь отяжелела, что-то сжимало горло. Она пыталась закричать, но выдавила лишь сдавленный хрип. Доступ кислорода прекратился, глаза выпучились, язык вывалился. Что…
Она ворочалась из стороны в сторону, сжав руки в кулаки. Хотела перевернуться и сбросить с груди невидимый груз. Что это?.. Прозрев, она увидела сидевшую сверху Сюзан. Сестра душила ее!
Лиз боролась, но впустую, не находя нужного рычага. Легкие сжимались в спазмах, сильнейшая боль прошла через все тело внутренними криками, мольбами… ей нужен воздух!!!
Вдавив кулаки в спину Сюзан, Лиз делала новые отчаянные попытки дышать. Ловила ртом воздух, беззвучно всхлипывала. С каждым разом становилось сложнее напрягаться, мышцы атрофировались, медленно сворачиваясь внутри.
Над головой — только небо и танцующие зрачки кровавой сестры. Лиз снова взмахнула кулаками, но достала только до ребер Сюзан. Глаза, кажется, вот-вот выскочат из орбит, горло разрывалось от боли. Но Лиз было все равно. Единственное, в чем она сейчас нуждалась, — это капля воздуха.
Она ослабевала, но продолжала борьбу. Снова и снова. Неуклонно пытаясь дышать. При новом ударе Лиз промахнулась, попала в пустоту. На лицо густыми сочными каплями падала кровь Сюзан.
«Боже, пожалуйста… прошу… тебя… мне только восемнадцать! Не надо!..»
Перед глазами вспыхнули искры, тело внезапно успокоилось. Лиз провалилась в сугроб. Деревья не шевелились, смолкло пение птиц. Сюзан атаковала ее в полной тишине. Крепко прижатая к земле Лиз брыкалась, хотела перевернуться… она вела битву против невыносимого молчания, звука собственной смерти.
Мочевой пузырь расслабился, по ногам потекла теплая жидкость. Лиз чувствовала, что силы покидают ее, но все утратило смысл… то есть надо, конечно, волноваться, переживать, но она почему-то даже не думала об этом. Искры растаяли, и веки, дрогнув, закрылись.
Лиз уносило далеко-далеко, в бездну… плохой сон, плохой! Не было видно света в конце черного тоннеля, внутри которого ее ждал… отец.
«Папочка, это ты сделал?!»
Он шел к ней навстречу, не улыбаясь. Тоннель все удлинялся, и образ отца остался крохотным пятнышком вдали…
Снова появились искры. И боль. Лежа на спине, Лиз жадно поглощала кислород — самое сладкое, что было на этом свете. Все закончилось так же быстро, как началось. Сюзан отпустила ее.
Кашляя, Лиз посмотрела вверх, на сестру: кровь превратила ее волосы в темное мокрое месиво, лицо стало неузнаваемым за исключением безумных голубых глаз.
Над головой подул ветер, деревья закачались, сбрасывая с ветвей снег. Он падал на девушек, светясь в воздухе яркими белыми пятнами. Птицы, сдуру оказавшись в этом лесу, тотчас улетели. Лиз тоже бросилась бы со всех ног бежать, если бы могла. Куда — не имело значения.
Сюзан показала на нее пальцем, и можно было без слов догадаться, о чем она думает: «Ты. Это должна была быть ты!»
—
Сюзан кивнула. Да. Ты. Потом она ушла в лес, бесшумно ступая босыми ногами.
ГЛАВА 2
Инструкции
«Еще секунда, и я задохнусь тут, не поминайте лихом, — думал Пол Мартин. — Но что поделать, жизнь такая». Батареи в школе Бедфорда работали на полную мощность, и он стоял у доски, истекая потом. Только слепой не заметил бы огромных влажных пятен на его рубашке.
Он изобразил равнобедренный треугольник и нечто фаллической формы на его верхушке, а в углах основания подписал: «столица» и «работа». После этой неудачной попытки облегчить задачу он повернулся к аудитории. Был задан вопрос о закрывшейся фабрике, и для ответа полагалось ознакомиться с материалом. Склонив головы, ученики просматривали статьи из «Уолл-стрит джорнал» о субсидиях. Многие, устав от чтения, со скучающим видом рассматривали ногти или рисовали на полях, но даже каракули на белой бумаге выглядели какими-то безжизненными: сердечки, цветочки, слова из песен…
Пол составил компанию сонно глядевшим в окно и заметил, что начался дождь. Странно, за много лет жизни в Бедфорде ему так и не удалось привыкнуть к этому явлению природы. Он знал людей, которые предсказывали, когда ждать непогоды и каким будет грядущий год. Они утверждали, что чувствуют приближение дождя чакрами… а также пальцами, коленями и легкими, словно буря начиналась внутри человека.
Прошлогодний ливень залил всю Мэйн-стрит, а долина стала напоминать ванну, доверху наполненную водой. Капли, пропитанные фабричными химикатами, катились по его лицу, и во рту оставался привкус тухлых яиц и кислотного дождя — смесь, которой рабочие привыкли дышать каждый день.
Фабрика «Клотт» закрылась месяц назад, но Пол до сих пор чувствовал запах серы в воздухе и воде. Кроме того, в опустевшем здании, ожидая поставщиков, осталось много баков с веществами. Если кучка малышей или рехнувшихся безработных разведет хоть маленький огонек в том месте, город превратится в сплошное облако дыма.
Пол обвел взглядом класс. Ученики не пытались протестовать, когда фабрика навеки захлопнула свои двери. Ни строчки возмущения в школьной газете, ни одного намека от городского правительства о запуске новой индустрии.
Только молчаливый отказ. А теперь еще и дождь лил как из ведра каждый год, но, похоже, никого не удивлял. Дети даже не интересовались, почему странные вещи происходили только в Бедфорде. Они точно сошли с ума, как и все остальные в этом городе.
— Какие новости? — вздохнув, спросил Пол девятнадцатилетних старшеклассников.
Он преподавал им историю Америки и математику, стараясь по мере возможности объединить две науки в экономику. В таких бедных малонаселенных районах, как этот, учителей всегда не хватало. Однако количество предметов никак не отражалось на зарплате: веди хоть десять сразу — выше положенного ты ни черта не получишь. Одно радовало: здесь, в долине, мобильные телефоны не ловили, поэтому Пол мог спокойно вести занятия, не беспокоясь об идиотском вопле чьей-нибудь трубки, разрывающейся голосом Келли Кларксон.