Хранитель

Повсюду хаос. Во вселенной Джеймса Т. Кирка его невеста и их будущий ребенок присмерти; оба стали жертвами яда убийцы, а Маккой неспособен их спасти. В кипящих плазменных штормах Бесплодных земель три звездолета, скрытые сенсорной маскировкой, поддерживают открытым невероятный

Чтобы спасти свою жену и ребенка, эта легенда отправилась к кошмарной, опустошенной зеркальной Земле, чтобы проникнуть в тайный анклав своего самого большого врага. И его единственной надежде. Джеймс Т. Кирк наконец нашел то, что искал. И теперь он должен заплатить свою цену…

Кирк хромал вслед за Тиберием. Его голова раскалывалась, губы были разбиты, и в любое другое время своей карьеры он набросился бы на Тиберия, в тот же миг, когда тот повернулся к нему спиной и без долгих размышлений придушил бы этого напыщенного, убежденного в своей правоте монстра убийцу. Но Тиберий ему был нужен живым. По крайней мере, пока он не получит антитоксин, необходимый для Тейлани. Тиберий может пожить до этого мгновения еще несколько секунд. Но только секунд.

Они дошли до алькова за пределами комнаты транспортатора. Кирк смотрел, как Тиберий прошестовал мимо ужасной фотографии с виселицами возле штаба Звездного Флота, не обратив на нее ни малейшего внимания. Когда Кирк приблизился к ней, он не мог ничего с собой поделать. Он остановился, чтобы осмотреть фотографию на предмет еще одного имени: Маккоя. И он нашел его.

Как такое возможно – спрашивал он себя. Почему столь похожие люди могут иметь такие разные судьбы –

– Старые друзья? – спросил Тиберий.

Он обернулся, и увидев, что Кирк смотрит на фотографию, вернулся и присоединился к нему, как будто они оказались в мрачной картинной галерее.

– А у вас есть хоть какие-нибудь друзья? – мрачно спросил Кирк.

– Как я могу? – ответил Тиберий. – Однажды я был, и буду снова, абсолютным хозяином жизни и смерти во всем известном космосе. – Для Кирка это прозвучало так, словно его двойник был действительно искренен. – Каждый захочет быть моим другом, Джеймс, будет заискивать, греться в отражении моей славы. Но если я позволю себе выбрать парочку фаворитов или друзей здесь или там, как я смогу быть справедливым со своими подданными – Как я смогу быть честен – Идемте, Джеймс. Так много дел, и так мало времени.

Тиберий снова направился в коридор.

– Проанализировав вашу удурчающе неполноценную карьеру, – продолжил он, – уверен, я определил множество недостатков. Но главный среди них – ваше глупое постоянноство в вере, что вы такой же как обычные люди. – Тиберий бросил взгляд через плечо. – Но вы не похожи на обычного человека, Джеймс. Вы никогда им не были. Мы никогда им не были. Но только я смог подняться над вашим мелочным беспокойством о том, чтобы оставаться человеком среди людей.

– Вы когда-нибудь заткнетесь? – спросил Кирк.

Они подошли к другой большой белой двери. Тиберий положил руку на сканирующую пластину на стене, и дверь бесшумно открылась.

– Надеюсь вы понимаете, – сказал Тиберий, – на некотором отдаленном уровне вашего сознания, что единственная причина, по которой я позволил вам жить так долго после того, как вы меня оскорбили, в том что я действительно уважаю вас.

– Почему же вы не уважали Тейлани?

Тиберий остановился в дверном проеме.

– Это покажется вам невероятным, но меня не волнует ваша клингоно-ромуланская любовница. Хотя интендант Пикард, кажется, счел ее весьма привлекательной, но если бы он и сделал что-нибудь Тейлани, это не было бы столь фатальным.

Кирк подавил свой гнев. Новое нападение на двойника ни к чему бы не привело. Тиберий был лучше обучен, и больше практиковался в рукопашной схватке. Ему нужно точно выбрать время. Кирк был уверен, что не сможет победить своего противника, но он может перехитрить его. Как только получит антитоксин. Но до тех пор, он не позволит этому самодовольному ублюдку продолжать лгать не возражая.

– Если вас не волнует Тейлани, зачем вы подослали к ней одного из своих детей, чтобы отравить ее?

– Я не делал этого.

Впервые Кирк почувствовал, что сказал что-то такое, что действительно заинтересовало Тиберия.

– Я был там. Я видел это. Я узнал этого ребенка в ваших… яслях.

Тиберий посерьезнел.

– Который?

– Я не уверен. Мальчик восьми лет. Он был в пижаме.

– Где это произошло?

– Не играйте со мной в эти игры! Вы знаете где это произошло!

Лицо Тиберия покраснело, словно его настроение получило над ним контроль.

– Предположите, что я не знаю. Предположите, что один из моих нетерпеливых командиров решил сэкономить мое время, послав к Тейлани убийц, и ничего не сказав мне об этом. У вас хватит воображения, чтобы сделать это?

– Чал, – сказал Кирк.

Но будь он проклят, если позволит Тиберию уйти от ответственности за то, что он сделал.

– Мир болот. Незначительный в вашей вселенной, и безжизненное пепелище в моей. Что этот ребенок сделал с Тейлани?

– Отравил ее, – сказал Кирк. – Клингонским токсином.

И снова Тиберий проявил законный интерес.

– Следуйте за мной. У меня есть что показать вам на компьютере.

Кирк не был уверен в том, что последует дальше, но узнав, где находится компьютер Тиберия, он мог определенно обеспечить себе преимущество. Он последовал за Тиберием мимо выставки ужасов, изображенных на фотографиях на стене. Он не мог не замечать их.

– Ага, – воскликнул Тиберий, увидев на что смотрит Кирк. – Один из моих личных фаворитов.

Маленькая табличка с именем под снимком гласила: Павел Чехов. Но то, что было на нем изображено было похоже на мумифицированное тело в прозрачной трубе. Потом Кирк вспомнил, что это была за труба. Камера боли. Тиберий приосанился, словно гордясь этой фотографией.

– Полагаю, что вы разделяете со мной часть славы того дня. Фактически той недели. Мой хороший друг в то время мистер Спок сообщил мне, что Чехов выступил против меня в то время, когда вы проводили свой смехотворный маскарад на моем корабле. Когда я наконец вернулся в реальную вселенную, я обнаружил бедного Чехова в камере боли, но мои палачи были удивлены мягкостью наказания, которое вы ему назначили. Поэтому я сделал показательный пример своей мягкости. Я установил камеру боли на среднюю интенсивность. Представьте себе тупую зубную боль во всем теле. Терпимо, но весьма неудобно. А потом я посадил туда Павла. Прошло тринадцать дней прежде чем он умер. Это весьма взбодрило мой экипаж, и стало стандартом по всему флоту.