Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
Генрих притянул Александру к себе. Ее глаза были огромны а губы посинели от ужаса. У него появилось ощущение, что мост качается. Нож в его руке, казалось, пылал. Он прижал девушку к перилам, навалился на нее и раздвинул ей ноги. Дыхание ее стало прерывистым, взгляд панически метался. Осуществить задуманное и не причинить девушке сильной боли было невозможно, как невозможно было найти обходной путь, без чудовищной резни. Это было его испытанием. Он подумал о Филиппо, превратившемся в груду одежды и костей там, внизу, на земле. Он услышал, как Александра истошно закричала, и этот резкий, высокий крик, наполненный абсолютной
– Мой подарок, партнер.
Генрих попытался сконцентрироваться на желании, которое он должен был бы чувствовать, однако вместо этого испытывал отвращение, ненависть и страх.
– Геник… – прошептала Александра. Теперь по ее щекам бежали слезы. – Пожалуйста…
– Партнер?…
Он запрокинул голову и заревел, как раненый бык. А затем он нанес удар ножом.
21
Вацлав уставился на пальцы. Они были согнуты. Курки обоих пистолетов, вздрогнув, упали вниз.
– Щелк! Щелк!
Изольда хихикнула и снова вытянула указательные пальцы вперед, а большие – наверх Она снова целилась в Вацлава.
– Щелк! Щелк!
Звук уже не казался ему настоящим, ибо он видел, что пистолеты на самом деле – всего лишь большой и указательный пальцы. Но если прижать человеку указательный палец к затылку, а он не осмелится обернуться, то звучит чертовски похоже.
– Изольда?
Девушка наклонила голову и посмотрела на него. Леона точно описала ее внешность. Вацлав нашел бы ее и в тысячеликой толпе. Но что она делает здесь, не поддавалось его пониманию. Он чувствовал, что колени у него все еще дрожат от страха. Может быть, ему нужно привлечь ее на свою сторону, сделав вид, будто в него попала пуля, и театрально упав на землю? Однако в данный момент ему не хватало хладнокровия, чтобы разыграть эту сцену.
– Изольда?
Девушка захлопала в ладоши и громко рассмеялась. Поток звуков, вырвавшийся из ее рта, мог означать что угодно. Вацлав увидел, как у нее по подбородку побежала струйка слюны.
– Ш-ш! – произнес он.
– Ш-ш, – эхом откликнулась она и, улыбаясь, уставилась в небо. – Ш-ш…
Вацлав неожиданно вспомнил свои шпионские происки у задней части дома Адама Августина, где девочка ни на шаг не отходила от него. Сдавшись, он приложил палец к губам, но на этот раз Изольда, кажется, поняла его. Она сжала губы. Между бровей у нее появилась складка. Взгляд девушки был все еще направлен мимо него, и внезапно он понял, что ее заинтересовало что-то другое. Он проследил за ее взглядом.
Наверху, на мосту, возле Александры теперь стояли две фигуры. Одна из них была женской. На какое-то безумное мгновение Вацлав подумал, что это Агнесс и кто-то еще, пришедший ей на помощь, но затем он заметил длинные белокурые волосы и белую одежду.
Изольда что-то пробормотала. Она выглядела одновременно напуганной и взбешенной.
– Что происходит там, наверху?
Бормотание, лихорадочное тыканье пальцем. Внезапно девушка залепила себе звонкую пощечину. Затем она снова указала на мост.
– Тебя били? Что происходит там, наверху?
Изольда скорчилась на лесной подстилке. Он услышал тихое поскуливание и понял, что она плачет. Но тут Вацлав вздрогнул. От моста донесся громкий крик. Он попытался взглянуть, что случилось, одновременно стараясь не выпускать из виду Изольду. У него ничего не получилось. Юноша вышел из укрытия. Мост был пуст. Ужас охватил его, когда он подумал о мужчине, которого сбросили с моста у него на глазах. Неужели они и Александру просто… Он попытался хоть что-то выяснить. Ему казалось, что он видит конец веревки, обвитый вокруг одного из столбов, поддерживающих крышу, идущий вниз и сильно натянувшийся, как если бы на нем что-то висело – что-то, что теперь лежало на мосту… Вацлав попытался сглотнуть, но во рту у него пересохло. Теперь юноша знал, что ему нужно делать, хотя это было совсем не то, о чем он договорился с Агнесс.
– Изольда, пришла твоя мама, она хочет тебя забрать. – Он старался дышать спокойно, чтобы не выдать своего волнения.
Ее голова резко повернулась. Она улыбнулась сквозь слезы и уже хотела вскочить, но он удержал ее.
– Тихо! – прошипел Вацлав. – Изольда, нам сначала придется кое-что сделать, прежде чем твоя мама сможет забрать тебя отсюда.
Девушка уставилась на него. Он невольно поднял руку и большим пальцем вытер ей подбородок. Она улыбалась, как маленький ребенок.
– Ты должна провести меня в замок! Здесь где-нибудь есть потайной ход?
Это оказалось настолько просто, что Вацлав почувствовал себя почти пристыженным. Изольда подняла решетку маленькой часовни, протиснулась в щель между задней стеной часовни и возведенным из грубо обтесанных камней алтарем и исчезла. Вацлав последовал за ней и увидел в полу открытый люк. Изольда уже стояла на узкой приставной лестнице, ведущей вниз. Этот путь, должно быть, возник еще в те времена, когда Пернштейну приходилось защищаться от внешних атак, и обеспечивал семье владельца последнюю возможность для бегства, если схватка оказывалась проигранной. Вацлав не знал, пользовались ли когда-нибудь этим ходом в соответствии с его предназначением. Он не мог себе представить, что враги пытались, пусть даже сотню лет назад, атаковать этот замок-монолит. Но как бы там ни было, Изольда нашла ход. На такие вещи всегда наталкиваются невинные души.
Ему пришлось согнуться, чтобы пролезть внутрь каменного коридора. Ход вел в скалу, на которой покоился замок, и затем круто поднимался. Здесь было сыро, и хотя коридор некогда был небрежно вырублен в скале, а ногам тайных беглецов так и не довелось сделать его гладким, он был скользким, как мокрый мрамор. Уже через несколько шагов стало абсолютно темно. Вацлав обеими руками шарил по стенам слева и справа от себя, ощупью отыскивая дорогу, отчасти из страха поскользнуться, но в основном из-за непроглядной тьмы вокруг. Страх существа, живущего при дневном свете и заключенного в черноту мрачной пещеры, сдавил ему горло.
Влага, сбегающая со стен, способствовала появлению на них растительности. Руки Вацлава то и дело касались мягкой слизистой массы, которая расползалась под его пальцами, и юношу передергивало от отвращения. Он не хотел думать о том, как эта растительность выглядела бы на свету, но так и не смог заставить себя убрать руки от стен. Его шаги эхом отдавались в узком тоннеле, а биение собственного сердца почти оглушало. Если бы Изольда не хихикала время от времени, он уже вскоре решил бы, что находится здесь один.