Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
– Но я не понимаю…
– Вы понимаете куда меньше, чем думаете.
Генрих пожал плечами.
– Из того, что вы мне рассказали, я заключил, что мы привезем девушкусюда и таким образом вынудим старого кардинала открыть нам свои познания о библии дьявола. – И хотя дальнейшее неожиданно показалось ему дурновкусием, он совершенно сознательно добавил: – А если он вдруг заупрямится мы пошлем ему ее локоны, пальцы, уши…
– Вы, очевидно, еще не поняли, с кем мы должны это сделать, Геник.
– С кардиналом, который является еще и министром кайзера Маттиаса, и с его племянником, торгашом. И что с того?
– Именно Мельхиора Хлесля, – медленно произнесла она, – следует благодарить за то, что кайзер Рудольф отрекся от престола и что нашего нового императора теперь зовут Маттиасом. Властелин всей империи у него в кулаке. А эрцгерцог Фердинанд так его боится, что изливает на него ненависть, вместо того чтобы предложить ему свои услуги. Мельхиор Хлесль – это серый кардинал государства, а возможно, и следующий Папа – после того, кто сменит нынешнего.
Генрих смотрел в пол. Он чувствовал себя подпаском, не заметившим, что стадо куда-то ушло. А Диана с невозмутимым видом продолжала:
– Что же касается Киприана Хлесля, то если бы вы с ним встретились в темном переулке, я бы, пожалуй, поставила на него.
Он подскочил от негодования. Она тонко улыбалась, сомкнув ладони у живота, как стыдливая девственница. В нем вспыхнула ярость, да так быстро, что он не успел сделать каменное лицо. Она слегка приподняла брови.
– Прекратите скалить зубы, вы становитесь похожим на животное!
Я принесу вам его голову, а затем помочусь в его пустые глазницы! – прорычал Генрих. Голос его дрожал от злобы – и от ревности. Когда он это понял, ярость заполыхала в нем пуще прежнего.
– В этом нет никакой необходимости, – заметила она, – как нет необходимости расчленять Александру Хлесль. Во всяком случае, не для того, чтобы надавить на кардинала Хлесля. Александра станет одной из нас.
– Что?!
– Когда придет время, я попрошу вас покорить сердце Александры Хлесль. Вы позаботитесь о том, чтобы она постепенно начала есть у вас из рук.
– И как же мне это устроить?
Улыбка ее была легче перышка.
– Я вас умоляю! Вам всенепременно что-нибудь придет в голову. Вашему лицу могут позавидовать ангелы. Что же касается остального, то у каждого свои недостатки. Вы прекрасно разбираетесь в том, как тронуть женщину. Трахните ее. В этом вы разбираетесь еще лучше.
– Но для этого она сначала должна подпустить меня поближе, разве нет? – Генрих вспомнил узкое лицо девушки в карете, почти скрытое в волнах роскошных темных волос. Она казалась ранимой и нежной, пока он не заметил упрямые, едва заметные морщинки в уголках губ и не догадался о тех ее качествах, о которых Александра Хлесль и сама, пожалуй, не догадывалась. – Может, я не в ее вкусе?
Женщина тихонько вздохнула.
– Вы, очевидно, не осознаете тот факт, что обладаете бесспорным даром. – Она снова сделала шаг к нему и резко, причинив ему такую боль, что он невольно вздрогнул, схватила его за промежность. Неожиданно ее рот оказался так близко к его рту, что, когда она заговорила, ее губы коснулись его губ. – Ты постоянно излучаешь приглашение потрахаться, – прошептала она и пошевелила рукой. Он застонал. По его чреслам пронеслись одновременно боль и похоть. – Некоторые предпочитают называть это шармом, другие – животным магнетизмом, но я-то знаю, что это на самом деле, ибо мне ведомо, что обитает в твоем маленьком черном сердце, дружочек мой Геник: страстное желание в очередной раз заполучить свежий кусок мяса. Ты источаешь его подобно запаху, и он заразен подобно болезни.
Она отступила на шаг, и он со стоном выпрямился, глядя на нее остекленевшим взглядом. Кровь в его члене сильно пульсировала, отчего казалось, что внутренности вот-вот завяжутся узлом.
– Мне известно также и то, что остается скрытым от других, – продолжала она. – Этот кусок мяса вы предпочитаете поедать сырым, прямо с кровью.
Генрих попытался говорить непринужденно, хоть и был потрясен:
– После того как вы столь много обо мне рассказали, возможно, вы с такой же радостью поведаете мне, что происходит в вашей голове? Вообще-то, я уже совершенно не понимаю, что к чему.
Она снова повернулась к нему спиной, подошла к аналою и провела рукой по страницам Кодекса. У Генриха возникло ощущение, что она касается струн невидимой арфы – неожиданно ему почудились низкие звуки, заставившие задрожать самый воздух в помещении.
– Веди меня, – прошептала она. Генрих понял, что обращается она вовсе не к нему. С ним такое случалось уже несколько раз: неожиданно для нее начинала существовать одна лишь только Книга. Вот и сейчас весь окружающий мир словно исчез, а ее белая фигура, казалось, утратила материальность, став какой-то прозрачной. Как будто она готова была унестись в высшие сферы, из которых, согласно легендам, появилась эта Книга. – Веди меня – чтобы я могла повести всю страну. Приказывай мне – чтобы я могла приказывать всей стране. Отдайся мне – чтобы я могла положить всю страну к твоимногам.
Генрих отвел взгляд, чувствуя, как его диафрагма вибрирует от этих неслышных низких звуков, наполнявших комнату. Он бы ничуть не удивился, если бы штукатурка отстала от стен, но то, что он – и, без сомнения, она – чувствовал, не оказывало на каменную кладку никакого воздействия. Неожиданно Диана оторвала руку от страницы и опустила голову, и ощущение того что он стоит почти в центре огромного барабана, ослабло.
– Кайзер Рудольф был слишком слаб, – заметила она. – Цель у него была верная, но путь к ней неверный, и он не был избранным. Он думал, что владеет библией дьявола, но на самом деле в руках у него был лишь прах. Он осознал, что могущество государства ни от католицизма, ни от протестантизма, ни от христианства вообще больше зависеть не может, поскольку последнее настолько ослабло, что последователи его сражаются друг с другом. Бог слишком далеко, а Иисус Христос повернулся к миру спиной и плачет из-за того, что смерть его была напрасной. По мнению кайзера Рудольфа, единственным выходом может служить только наука. Убеждения его оказались неправильными.
Диана повернулась и посмотрела на него. Это был один из тех редких случаев, когда она казалась ему утомленной и по-человечески понятной. Ни одного раза после изнуряющей любовной игры тогда, в ее будуаре во дворце Лобковичей, она не выглядела такой уставшей, как сейчас. Лишь однажды он видел ее в подобном состоянии – тогда она более суток без перерыва трудилась над Кодексом и, потерпев неудачу, рухнула на него.
– Кайзер Маттиас тоже понял, что ни католическая, ни протестантская вера не являются истинным путем. Однако выход; который он нашел, заключается в том, чтобы ничего не предпринимать и просто наслаждаться жизнью, пока это возможно. Но наслаждаться ему осталось недолго. Он болен. Сколько ему еще осталось? Два года? Три? И кто займёт место кайзера после его смерти?