Хранители Мультиверсума. Книга седьмая. Последний выбор
Шрифт:
– Мы понимаем, – кивнула Ольга, – спасибо вам.
– Вы вернуться? Передумай? – обрадовалась нам горянка.
За время нашего отсутствия она стала богаче на целых две козы – видимо, курс мымбаручатины вырос. Козы на длинных витых поводках следовали на за ней как собаки, изредка отвлекаясь на придорожные кусты и срывая с них листочек другой. Однако она явно не отказалась бы пополнить стадо.
– Я думал, ты уже ушла к сестре, – удивился я, застав ее на площади.
– Нет, быть караван, я зубы мымбарук продай, коза купи!
– Повезло тебе.
– Хорошо! Вы мне удача принести! А сладкий еда у вас есть?
Мы специально закупились в кондитерской в Библиотеке перед выходом, так что торжественно вручили ей пирожное. Она немедля счастливо перемазалась до ушей кремом.
– Какой сладкий еда! Наверное, на небо такой еда есть, когда умирай!
– Можешь отвести нас обратно на берег, где мы встретились и найти лодку?
– А дадите еще такой еды? Для сестра?
– Дадим. И такой и другой, тоже сладкой.
– Я найти лодка для вас!
Лодка оказалась полная дрянь – пересохшие козьи шкуры на каркасе из ветвей. Течет немилосердно и не управляется, по причине почти круглой формы, совсем. Но сестры не желали с ней расстаться. С нами отправилась младшая, как более легкая – троих взрослых, боюсь, это плавсредство не выдержало бы. Она и гребла тонким деревянным веслом, ловко перекидывая его с борта на борт, потому что сами мы не смогли даже отойти от берега – так и крутились на одном месте. Нам было неловко, но девочка прекрасно справлялась, демонстрируя удивительную выносливость и силу рук. Еще и болтала, не останавливаясь:
– А у вас много такой сладкий еда?
– Много, – мрачно ответила Ольга.
– Любой может есть такой еда когда хоти?
– Да.
– Вы, наверное, только такой еда и есть, да? – завистливо вздохнула девочка.
– Нет, мы разную еду едим, – разочаровал ее я.
– Зачем есть другой еда, если есть сладкий? – удивилась она.
– Если есть только сладкую еду, можно заболеть.
Она уставилась на меня так, как будто я ей в душу плюнул. Потом покачала недоверчиво головой:
– Зачем неправда говори? Это хороший еда. От нее не болей. От вонючий мясо болей, от кукуруза с жучок болей, от молоко больной коза болей. От такой еда не болей! От такой еда хорошо в живот!
Я только плечами пожал. Вряд ли у нее будет возможность проверить это на себе. Хотя, как знать – может ее еще купят за полторы козы. Впрочем, отчего-то мне кажется, что, если и купят, то не для того, чтобы шоколадом кормить.
– Сюда греби, – указал я.
Репер уже чувствовался из-под неглубокой воды залива. Еще несколько метров… Все, дотянусь, хватит.
– Сейчас мы уйдем, сама вернешься?
– Куда уходи? – она оглянулась вокруг удивленно.
– Неважно. Мы так умеем. Вот тебе много сладкой еды, – я положил пакет с пирожными на банку, – все сразу не съедай. С сестрой поделись, это вам на двоих. Догребешь до берега?
– Я хорошо грести, – покивала она.
– Ну и прекрасно. Рад был знакомству, удачи вам и коз побольше.
– Эй, – сказала она нерешительно, – а
Ох, какая неловкая и знакомая ситуация. Но я больше не подбираю бездомных котят. Своих полон дом.
– Извини, – сказал я и потянулся к реперу.
Секундный соблазн включить девочку в группу «свои» и захватить переносом преодолел почти без труда. Сами не знаем, что нас там ждет. Вдруг уже опоздали?
Опасения не оправдались – в Центре было тихо и спокойно. И все же – то ли Зеленый так на меня повлиял своей убежденностью, то ли во мне наконец просыпается знаменитая интуиция глойти, но внутри поселилось нервное, как тикающий таймер, нетерпение. Что-то будет. Что-то случится. Что-то надвигается.
Или это просто паранойя, тоже вариант. Говорят, она заразная.
Поэтому, отдав трофейную железяку Ольге, чтобы она передала ее Ивану, отправился к семье. Убедиться, что с ними все в порядке и организовать переезд. Пусть сидят за дверью, которую чужой не откроет. Мне так спокойнее будет. Починят там мораториум, или нет – а они в домике. Эгоистично, да, но что поделать. Я теперь человек семейный, мне о детях думать надо. Даже если я к этому никак не привыкну.
В домике нашем теперь пахнет младенцами. Странный такой запах, не то чтобы неприятный, но непривычный. Кисловатый и животный, слегка больничный и чуть тревожный. Они не орут, во всяком случае громко, но их присутствие заполнило весь жилой объем доверху. Все так или иначе соразмеряют свои траектории с их существованием. Только Настя сидит в крохотной здешней гостиной, забравшись с ногами в кресло и выглядит немного потеряной.
Мне обрадовалась:
– Пап! Ты вернулся!
– Привет, синеглазка! Как ты?
– Ну… Так. Странно. Как будто давит что-то, и снится всякая дичь.
– Ничего, сейчас мораториум починят, и станет легче. Говорят, он защищает вас.
– Так вы справились, нашли… Что вы там искали? Все хорошо?
– И да, и нет. Мы справились и нашли, но наш товарищ остался там, и он, похоже, в большой беде.
– Сергей? – всплеснула худыми руками Настя.
– Да.
– Надо же его спасать!
– Мы обязательно постараемся.
– Все плохо? – уловила что-то в моем голосе девочка.
– Может быть, уже поздно. У нас был выбор – спасать Центр или его. Он сам сказал, чтобы его оставили, и мы не могли поступить иначе.
– Это ужасно!
– Ты правильно сделать, Гхарртём, – внезапно вмешалась стоявшая в дверях Таира. – Люди умирать постоянно, это жизнь. Важно – умирать не зря. Ты отомстить за друга, я знаю.
– Я же принес тебе подарок, ойко! – вспомнил я.
И только тут сообразил, какого дал маху. Черт, у меня же три жены, надо всегда три подарка! Эх, неопытный я пока многоженец и султан начинающий. Но назад сдавать поздно, и я вытащил из рюкзака завернутый в тряпочку клык.