Хранители Мультиверсума. Книга седьмая. Последний выбор
Шрифт:
– Зуб мымбарука! – восхитилась жена. – Ты его убивать! Ты настоящий мужчина!
Я скромно не стал упоминать, что убивали мы его толпой. В конце концов, я действительно нанес финальный удар, так что, формально, именно от моей руки он и пал. Я герой?
Похоже, что да. Таира смотрит на меня как-то по-новому. Иначе как-то. Как будто что-то для себя решила. Черт, почему меня все это пугает? Султаны не должны рефлексировать, это неправильно. Проблемы гарема султана не… В общем, там отношения в другую сторону работают.
– Барышни,
– Новое место! Класс! Это весело! – оптимистично заявила Меланта.
Она без малейшего смущения сидит голая по пояс, скинув верхнюю часть мягкого халата на бедра и кормит с разом двух младенцев с двух сисек. Рыжие волнистые волосы падают на веснушчатые плечи, зеленые глаза искрятся, грудь выросла размера на два, лицо округлилось. Аллегория материнства, я прям залюбовался. Рядом свернулась клубочком Эли, положив голову ей на бедра. Они не расстаются теперь.
Младенцев я, к стыду своему, все еще не различаю. И, к еще большему стыду, они все еще безымянны. У меня просто какой-то экзистенциальный ступор на эту тему. Три имени! Разом! Это же не просто так, в этом же должен быть какой-то замысел, гармония какая-то… Им потом всю жизнь с этим жить!
Ей-богу, лучше бы каждая назвала своего на свой вкус. Я бы принял как факт и успокоился. Слишком серьезный вызов моей творческой фантазии.
Алистелия приняла идею переезда безропотно, как принимает все, исходящее от меня, а Таира сразу принялась распоряжаться. Началась хлопотная женская суета по сбору вещей, обещающая затянуться надолго, в которой я чувствую себя совершенно лишним. У меня и вещей-то почти нет, не обжился.
– Пойдем, – сказал я Насте, – мы тут только мешаться будем, а у нас еще важное дело есть.
– Школа? – понимающе вздохнула она.
– Школа, – подтвердил я, – и не вздыхай, это хорошее место.
– От одной ушла, в другую пришла… – сказала она грустно. Опять буду видеть тебя через кафедру?
– Ну-ну, тут тебе не Коммуна, все по-другому. Жить в интернате не обязательно. Привыкай, что у тебя семья. Это на всю жизнь, кстати, еще надоест.
– Да ну тебя! – фыркнула девочка, выходя за мной на улицу, – ладно, пойдем. Надоело видеть мир как переплетение нитей и пересечение арматур. Очень утомляет.
– Надень это, дитя, – ректор протянул ей очень темные круглые очки с металлическими боковушками.
– Как странно… – Настя покрутила головой, – вроде бы темно, но что-то видно даже отчётливее. Как будто не очки, а фильтр…
– Привыкнешь, – уверенно сказал ректор. – Артём, вы знаете, из-за мораториума занятия приостановлены. Защиты пала, дети расстроены и дезориентированы. Тем не менее, я бы попросил вас провести внеплановую лекцию.
– О чем? – удивился я.
– О Комспасе. Боюсь, это становится самой актуальной проблемой для них сейчас. Одной из своих целей Комспас ставит уничтожение Школы и корректоров, прекращение нашей деятельности.
– Почему?
– Вам виднее. Вы с ними встречались. И знаете что, Артем… – он смущенно отвел глаза, –
– Попробую, но ничего не обещаю.
– Разумеется, но все же попытайтесь. Если мы не можем защитить детей от этой угрозы, то должны хотя бы дать им максимум информации.
– Я надеюсь, мораториум заработает уже сегодня, – поделился я с ним свежей информацией.
– Да, я слышал, что вы достали деталь. Но они не могут все время сидеть в Центре, они корректоры, их работа в Мультиверсуме. Раньше проблема Комспаса не стояла так остро, но…
– Я понимаю. Сделаю, что могу. Пойдем Насть, навестим друзей и поищем транспорт для переезда.
Ивана и Ольгу нашли на площади. Рядом слонялась, задумчиво вытирая руки ветошью, дочь Ивана, Василиса. Они, вместе с руководителем Конгрегации и еще несколькими незнакомыми церковниками рассматривали мораториум. На вид он казался целым, но отчего-то не работал.
– Что-то не так?
– спросил я Ивана.
– Да вот черт его знает… – ответил он, почесав в затылке, – вроде, все так. Но не тикает.
– Не та деталь? – мне стало нехорошо от мысли, что все зря.
– Деталь та самая. Встала, как тут и росло. Но… Инструкции к нему нету, сам понимаешь.
– Мы ищем все упоминания о мораториуме в архивах, – сказал церковник, – но большая их часть в Библиотеке, а там, увы, не горят желанием с нами сотрудничать.
– Хреново, – сказал я, – но я тут с личным вопросом. Иван, я возьму УАЗик? У меня переезд и все такое.
– На УАЗике ты опухнешь перевозить, – не согласился капитан. – В нем места мало, а семья у тебя большая. Может дирижаблем перекинем?
– Да ладно, – удивился я, – такую дуру ради пары сумок гонять?
– А что там гонять? Подошли, опустили трап, загрузили, перелетели, опустили трап, выгрузили. Быстрее чем УАЗик заводить-прогревать. Опять же, колхозом ловчее. Там, поди, уборка, пыль протереть, окна помыть – а твои только что родили. Светлана готова помочь, да и Лене бы отвлечься… Она переживает за Сергея-то. Всем миром быстро вас обустроим, и устроим мозговой штурм, как нашего механика вернуть.
– Да я не против, вместе веселее.
– Пап, я тут останусь пока, можно? – сказала Василиса. – Подумаю еще. Кажется, что вот-вот пойму, в чем проблема, но потом раз – и ускользает. Как будто она на виду, а я не замечаю.
– Как знаешь Вась, только не долго. А то я волноваться за тебя буду. Время тревожное сейчас. Ну и вообще, иногда лучше не биться головой об вопрос, а отойти и переключиться. Дать подсознанию поработать.
– Я быстро. Я вас найду потом, не бойся, дирижабль издалека видно.
Пустой дом оказался огромен. Два этажа, соединенных широкой парадной, и узкой черной лестницами. На первом – большой темноватый холл, библиотека, в которой даже сохранились старые книги, гостиная с камином, четыре небольших жилых комнаты. Кухня – с дровяной чугунной плитой и деревянными шкафами. Здесь же спуск в подвал – но это потом, не все сразу.