Хранительница тайн
Шрифт:
Он все сделал правильно (думал Джимми в тот день, вернувшись домой), просто его любовь к Долли была слишком сильна, а любовь делает из мужчин глупцов. Вот и сейчас, вопреки всем рассуждениям, подойдя к месту встречи, Джимми невольно перешел на бег.
Долли сидела на скамейке, там, где условились. Джимми увидел ее первым, перевел дыхание, приосанился, пригладил волосы. При взгляде на Долли его волнение сменилось удивлением. Прошло всего три недели (хотя Джимми они показались годами), но Долли изменилась. Ее красота
Подняв глаза, Долли неуверенно улыбнулась. Джимми улыбнулся в ответ и пошел к ней, на ходу гадая, что стряслось с его Долли, кто ее обидел, куда подевались ее живость и страсть, и готовый, не раздумывая, покарать обидчика.
Долли встала со скамейки, они обнялись. Ее косточки казались хрупкими, как у птички. Снег то начинался, то снова переставал, хлипкая шубка Долли из старого протертого меха продувалась насквозь. Долли припала к его груди и застыла, и он, решивший быть непреклонным, вмиг забыл обиды и принялся гладить ее по волосам, словно испуганную сиротку.
– Джимми, – промолвила она наконец, прижимаясь лицом к его рубашке. – Ах, Джимми…
– Ш-ш-ш, – прошептал он, – тише, не плачь.
Но она все плакала, плакала и обнимала его, придавая Джимми уверенности в себе и заставляя ощущать странное воодушевление. Господи, да что с ним такое?
– Ах, Джимми, прости меня. Мне так стыдно.
– О чем ты говоришь, Долл?
Он взял ее за плечи, отстранился, и Долли неохотно встретила его взгляд.
– Я совершила ошибку. Я совершила столько ошибок! Я вела себя ужасно. Мое поведение в тот вечер… мне нет прощения.
Носового платка у Джимми не было, и он вытер ее мокрые щеки тряпочкой для объектива.
– Я не надеюсь, что ты простишь меня. И я знаю, что прошлого не вернуть, но я должна была попросить прощения. Мне важно сказать тебе в глаза, как я перед тобой виновата. – Долли моргнула сквозь слезы. – Я очень виновата перед тобой, Джимми.
Джимми кивнул. Ему следовало сказать что-нибудь, но он был так удивлен и растроган, что нужные слова не шли на ум. Однако Долли хватило и его кивка. Ее улыбка стала шире. В этой улыбке Джимми увидел прежнюю Долли, и ему захотелось остановить мгновение, не дать ей снова ускользнуть. Долли необходимо чувствовать себя счастливой, внезапно понял он. И это не эгоизм, просто ей, как фортепиано или арфе, требуется определенная настройка.
– Ну вот, – Долли облегченно вздохнула, – я все сказала.
– Ты все сказала, – отозвался Джимми. Голос предательски дрогнул, и, не в силах противиться желанию, он обвел пальцем ее верхнюю губу.
Долли сжала губы, закрыла глаза. Мокрые ресницы чернели на фоне бледных щек.
Она еще постояла так, словно хотела навсегда запомнить это мгновение, затем отпрянула и робко взглянула на Джимми.
– Итак, – промолвила она.
– Итак, – отозвался он, вытащил пачку, предложил Долли. Она радостно схватила сигарету.
– Ты читаешь мои мысли. Я совсем обессилела.
– Ты?
– Я. Я изменилась, Джимми, – сказала Долли просто, но ее слова в точности выражали то, что с первого взгляда почувствовал Джимми. Он вздохнул, поднес спичку к ее сигарете, закурил сам и махнул рукой к выходу из парка.
– Пошли, хватит шептаться, не то люди решат, что мы шпионы.
Они направились туда, где раньше стояли ворота, вежливо болтая ни о чем. На улице остановились, никто не решался начать первым.
Наконец Долли не выдержала.
– Я рада, что ты пришел, Джимми, хотя я этого не заслужила. Спасибо тебе.
В первое мгновение Джимми не понял, что Долли прощается, но когда она храбро улыбнулась и протянула ему руку, до него дошло. Она извинилась, сказала то, что хотела сказать, и теперь уходит. Она просто хотела его утешить.
Правда предстала перед Джимми, словно в ослепительной вспышке. Единственное, что могло его утешить, – это женитьба на Долли!
– Долл, постой…
Она повесила сумочку на руку, собираясь уходить, но обернулась.
– На работу мне еще рано, – продолжил Джимми, – давай поедим.
Однажды он уже продумал все до мелочей, но сейчас ему было не до того. К черту гордость, к черту правила. Случайная бомба – и всему придет конец. Он с трудом дождался, когда официантка отойдет от столика, набрался решимости и выпалил:
– Долл, мое предложение остается в силе. Я люблю тебя, я всегда тебя любил. И я хочу на тебе жениться.
Долли изумленно смотрела на него, да и кто бы стал ее упрекать? Только что она выбирала между яичницей и кроликом, и вдруг такое.
– Ты серьезно? После всего, что…
– После всего, что было.
Он сжал ее маленькую ручку в ладони. Бледные запястья покрывали царапины.
– Я не могу предложить тебе кольцо, Долл. Мой дом разбомбили, я все потерял. Хорошо хоть отец уцелел.
Долли слегка кивнула, еще пребывая в оцепенении, и Джимми продолжил. Его преследовало смутное чувство, что он говорит не то и не так, однако остановиться он не мог.
– Слава богу, мой старик оказался крепким малым. Когда я нашел его, он пил чай с сестрами из Красного Креста. – Джимми улыбнулся и покачал головой. – Неважно, что кольца больше нет; я куплю тебе новое, как только смогу.
Долли сглотнула и мягко промолвила:
– Ах, Джимми, как же мало ты меня знаешь, если думаешь, что меня заботит кольцо.
Пришла пора Джимми удивиться.
– А разве нет?
– Мне не нужно кольцо, чтобы связать наши судьбы. – Долли сжала его руку, в глазах блеснули слезы. – Я тоже люблю тебя, Джимми. Всегда любила. Что мне сделать, чтобы ты поверил?
Они ели медленно, исподтишка поглядывая друг на друга и смущенно улыбаясь. А когда закончили, Джимми зажег сигарету и спросил: