Хранительница тайн
Шрифт:
Долли жадно затянулась и выпустила изо рта струю дыма.
– Вивьен Дженкинс очень богата. Кроме того, она лгунья, она оговорила меня перед теми, кого я любила, лишила обещанного наследства. Но мне известна ее слабость.
– Слабость?
– Любящий муж. Его сердце разобьется, когда он узнает, что Вивьен ему неверна.
Джимми машинально кивнул.
– Представь, что кто-то раздобудет фотографию, на которой Вивьен снята вместе с любовником?
– И что? – спросил Джимми ровным, чужим голосом.
На губах Долли дрожала нервная улыбка.
– А то, что она выложит за эту фотографию столько, сколько
Долли играет, это одна из ее странных игр, внезапно подумал Джимми, пытаясь осознать услышанные слова. Сейчас она бросит притворяться, звонко рассмеется и воскликнет: «Джимми, я пошутила! За кого ты меня принимаешь?»
Однако Долли не шутила. Она сжала руку Джимми в ладонях и поцеловала ее.
– У нас будут деньги, Джимми, – прошептала она, прижав его руку к теплой щеке. – И все будет так, как ты хотел. Мы поженимся и станем жить долго и счастливо до самой смерти. Разве не об этом ты мечтал?
Долли знала, о чем говорит.
– Не стоит ее жалеть, Джимми. Ты сам сказал, она это заслужила. – Долли затянулась, продолжая лихорадочно говорить сквозь дым. – Вивьен уговаривала меня порвать с тобой, Джимми. Она настраивала меня против тебя. Разве ты не видишь, сколько горя принесла она нам обоим?
Джимми не знал, что и думать. Идея Долли вызывала у него отвращение. Не меньшее отвращение испытывал Джимми и к себе.
– Ты хочешь, чтобы я сделал эту фотографию? – спросил он, не узнавая собственного голоса.
Долли улыбнулась.
– Нет, что ты! Это слишком опасно, слишком непредсказуемо. Моя идея гораздо проще.
– И какова же твоя идея, Долл? – спросил он, не сводя глаз с металлической окантовки стола.
– Я сама сделаю эту фотографию. – Долли шутливо крутанула его пуговицу, и та осталась у нее в руках. – И на ней вместе с Вивьен будешь ты.
21
Пробок не было, и к одиннадцати Лорел оказалась на Юстон-роуд. Втиснув зеленый «мини» на стоянку рядом с железнодорожной станцией – отлично, до Британской библиотеки рукой подать, – Лорел огляделась в поисках черных с синим навесов кафе «Неро». Утро без кофеина давало о себе знать.
Спустя двадцать минут гораздо более собранная Лорел шла по серо-белому фойе к столу регистрации. Молодая женщина с бейджем, на котором значилось «Бонни», ее не узнала. Оглядев себя в зеркале двери, Лорел не обиделась. Полночи она ворочалась, размышляя о Дороти и Вивьен Дженкинс, заснула только к утру и уже спустя десять минут после подъема была за рулем. Похвальная скорость, вот только свежести ей это не прибавило.
Лорел взъерошила волосы.
– Вам помочь? – спросила Бонни.
– Даже не знаю, как вас и благодарить.
Она протянула библиотекарше листок с номером, написанным рукой Джерри.
– Для меня должны были отложить книгу, – сказала Лорел.
– Сейчас все узнаем. – Бонни принялась стучать по клавиатуре. – Мне нужен документ, чтобы вас зарегистрировать.
Лорел предъявила документ.
– Лорел Николсон, как актриса.
– Да, – согласилась Лорел. Как актриса.
Бонни выписала пропуск и показала в направлении винтовой лестницы.
– Вам на второй. Идите
На втором этаже Лорел ждал любезный джентльмен с белой курчавой бородой и в вязаном жилете. Лорел предъявила ему распечатку, которую получила внизу, он подошел к книжным полкам и спустя несколько секунд выложил на стойку тонкий том в кожаном переплете.
Дрожа от нетерпения, Лорел прочла на обложке: «Генри Дженкинс: жизнь, любовь и смерть писателя».
Найдя место в углу, она открыла книгу и вдохнула многообещающий аромат пыльных страниц. Книга была тоненькая, отпечатанная в каком-то неизвестном издательстве, и выглядела кустарно: странный шрифт, узкие поля, серые слепые репродукции. Значительную часть книги составляли отрывки из романов самого Генри Дженкинса. Впрочем, нужно же с чего-то начинать. Лорел пробежала глазами оглавление. В глаза бросилось название главы, привлекшей ее внимание еще в Интернете: страница девяносто семь, «Брак».
Однако Лорел решила начать сначала. В последнее время, стоило ей закрыть глаза, на сетчатке возникал образ мужчины в черной шляпе, шагающего по залитой солнцем садовой дорожке. Она барабанила пальцами по странице с оглавлением. Наконец-то ей представилась возможность раскрасить темный силуэт, при воспоминании о котором кожа покрывалась мурашками. И возможно, понять, что заставило Дороти совершить то, что она совершила. Набирая имя Генри Дженкинса в Интернете, Лорел испытывала ужас, но эта скромная книжица ее не пугала. Ее издали в далеком шестьдесят третьем (Лорел сверилась с выходными данными), а значит, на свете осталось не так уж много экземпляров. Тот, который держала в руках Лорел, долгие годы прозябал среди миллионов забытых книг. Если внутри обнаружится что-нибудь неприятное, Лорел просто захлопнет ее, вернет библиотекарю и никогда больше о ней не вспомнит. Она помедлила, кончики пальцев покалывало. Глубоко вдохнув, Лорел открыла книгу и погрузилась в рассказ об ужасном незнакомце в черной шляпе.
Когда Генри Рональду Дженкинсу было шесть лет, полицейские прямо на его глазах избили до полусмерти человека. Это случилось в маленькой йоркширской деревушке. Тот человек, как шептались местные, проживал в адском месте под названием Денаби в долине Крэгс, «худшей деревне в Англии». Происшествие навсегда осталось в памяти юного Дженкинса, и в своем дебютном романе «Черные алмазы, или Милосердие угольных магнатов», опубликованном в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, он произвел на свет одного из самых заметных литературных персонажей довоенного времени, печальная судьба которого вызвала сочувствие критиков и читателей.
В первой главе полицейские избивают ногами Уолтера Харрисона, человека неграмотного, но работящего, чьи жизненные перипетии приводят его к мысли о необходимости социального переустройства и становятся, в конечном счете, причиной преждевременной смерти. Об определяющем влиянии реальных событий на его произведения – «и мою душу» – Генри Дженкинс заявлял в интервью Би-би-си в тысяча девятьсот тридцать пятом году: «В тот день, когда я увидел, как люди в форме втаптывают человека в грязь, я понял, что в нашем обществе есть слабые и сильные, и станешь ты сильным или слабым зависит не от твоих заслуг».