Хранительница тайн
Шрифт:
– В Тувумбе есть церковная школа, может быть, туда?
Преподобный скрестил ноги под столом.
– Монахини наверняка хорошо заботятся о детях, – продолжала тетя, – а строгость ей будет только на пользу. Изабель и Дэвид были чересчур мягкие.
– Изабель. – Преподобный резко подался вперед. – Что насчет родственников Изабель? Можно ли с ними связаться?
– Она никогда особо о них не рассказывала. Хотя теперь, когда вы об этом заговорили, я вспоминаю, что вроде бы у нее был брат.
– Брат?
– Учитель. В Англии. Кажется, где-то под Оксфордом.
– Что ж, хорошо.
– Что хорошо?
– Думаю,
– В смысле… связаться с ним? – Голос тети Ады повеселел.
– Можно хотя бы попробовать, миссис Фрост.
– Написать ему?
– Я сам напишу.
– Вы так добры, преподобный…
– Быть может, удастся воззвать к его христианскому состраданию.
– И порядочности…
– К чувству семейного долга.
– К чувству семейного долга, – радостно повторила тетя. – Разве тут можно отказаться? Я бы и сама ее оставила, если бы не мама, и не мои шестеро, и не теснота. – Она встала с дивана, и пружины облегченно вздохнули. – Отрезать вам еще пирога, преподобный?
Выяснилось, что брат и впрямь есть, более того, он внял увещаниям преподобного, так что жизнь Вивьен вновь круто переменилась. Все произошло очень быстро. У тети Ады была приятельница, которая знала человека, чья сестра собиралась за океан в город под названием Лондон устраиваться гувернанткой, так что девочку решили поручить ей. Взрослые разговоры – как договориться и где встретиться – журчали над головой Вивьен целыми днями.
Ей нашли почти новые туфли, заплели тугие косички и велели надеть крахмальное платье с пояском-ленточкой. Потом дядя отвез их через горы на станцию, откуда уходил поезд в Брисбен. По-прежнему шел дождь, было очень жарко, и Вивьен рисовала пальцем на запотевшем стекле.
На вокзальной площади толпился народ, но они нашли мисс Кэти Эллис ровно там, где она обещала быть: под часами возле билетной кассы.
Вивьен раньше и не догадывалась, что в мире столько людей. Они были повсюду, все разные, и все куда-то спешили, словно муравьи в разворошенной сырой земле под гнилушкой. Черные зонты, большие фанерные ящики, лошади с огромными темными глазами и трепетными ноздрями.
Девушка легонько кашлянула, и Вивьен поняла, что к ней обращаются. Она напрягла память, вспоминая, что было сказано. Лошади и зонты, муравьи под гнилушкой, спешащие люди… ее имя. Девушка спросила, зовут ли ее Вивьен.
Она кивнула.
– Веди себя прилично. – Тетя Ада поправила ей воротничок. – Так хотели бы твои папа и мама. Когда тебе задают вопрос, отвечай: «Да, мисс».
– Если согласна. А если не согласна, то вполне годится ответ: «Нет, мисс». – Девушка улыбнулась, давая понять, что шутит. Вивьен смотрела в лица двух женщин, ждущих ответа. Тетя Ада нетерпеливо сдвинула брови.
– Да, мисс, – сказала Вивьен.
– Ну что, сегодня все хорошо?
В прежние времена Вивьен закричала бы, что нет, что все плохо, что она не хочет никуда ехать и нечестно с ней так поступать… Но не сегодня. Вивьен вдруг поняла: куда проще говорить людям то, что они хотят услышать. Да и какая разница? Что проку в словах? Ими не выразить бездонную черную яму у нее в душе, не описать боль, сжимающую внутренности всякий раз, как ей чудятся отцовские шаги, или запах маминого одеколона, или – и это хуже всего – когда она видит что-то такое, что непременно надо показать Пиппину…
– Да, мисс, – сказала она веселой рыжеволосой девушке в аккуратной длинной юбке.
Тетя Ада отдала носильщику чемодан, погладила племянницу по головке и велела ей быть умницей. Мисс Кэти Эллис тщательно проверила билеты, думая при этом о платье, лежащем на дне саквояжа, – достаточно ли оно строгое и в то же время стильное для встречи с будущим нанимателем. Паровоз загудел, предупреждая, что скоро тронется. Маленькая девочка в чужих туфлях и с аккуратными тугими косичками поднялась по железным ступеням. Перрон наполнился дымом, люди закричали и замахали руками, через толпу с лаем промчался бродячий пес. Никто не заметил, как девочка вошла в полутемное купе, даже тетя Ада, которая вроде бы заботливо провожала сиротку в ее неопределенное будущее. Так солнце и жизнь, составлявшие когда-то сущность Вивьен Лонгмейер, сжались в комочек и спрятались глубоко-глубоко, а мир продолжал спешить, и никто не видел, как это произошло.
23
Вивьен налетела на молодого человека, потому что не смотрела, куда идет, а шла, как всегда, быстро и даже чересчур быстро. Столкнулись они серым лондонским утром на углу Фулхэм-роуд и Сидни-стрит.
– Простите, – сказала Вивьен, когда первый испуг сменился стыдом за свою неловкость. – Я вас не заметила.
У молодого человека было такое ошалелое лицо, что Вивьен подумала в первый миг, будто у него по ее вине случилось сотрясение мозга. Она добавила с раскаянием:
– Я слишком быстро шла. Я всегда слишком быстро хожу.
«Стремительный солнечный зайчик», – говорил отец, когда она маленькая носилась по бушу. Вивьен постаралась прогнать воспоминание.
– Это я виноват, – отмахнулся молодой человек. – Меня трудно заметить. Иногда я бываю практически невидимым. Не поверите, до чего это осложняет мне жизнь.
Вивьен настолько не ожидала шутки, что невольно улыбнулась – во всяком случае, уголки ее губ поползли вверх. Это было ошибкой, потому что молодой человек склонил голову набок и вгляделся пристальнее, немного сузив глаза.
– Я вас раньше видел.
– Нет. – Вивьен решительно погасила улыбку. – Не думаю.
– Да. Я уверен.
– Вы ошиблись. – Она кивнула, давая понять, что разговор окончен, и зашагала прочь, бросив напоследок: – До свидания.
Шли минуты. Вивьен была уже почти на Кейл-стрит, когда сзади донеслось:
– В столовой Женской добровольческой службы. Вы увидели мою фотографию и рассказали про больницу, которую организовал ваш знакомый.
Вивьен остановилась.
– Больницу для детей-сирот, верно?
У Вивьен вспыхнули щеки. Она быстро вернулась туда, где стоял молодой человек, и приложила палец к губам.
– Молчите. Ни слова об этом.
Он удивленно сдвинул брови. Вивьен глянула ему через плечо, потом назад и потянула молодого человека через выбитую витрину в разрушенный бомбой магазин, подальше от любопытных прохожих.
– Кажется, я вполне ясно сказала, чтобы вы никому не повторяли моих слов.
– Так вы меня все-таки помните.
– Конечно. Я похожа на дуру? – Вивьен глянула на улицу, дождалась, когда женщина с хозяйственной сумкой неторопливо пройдет мимо, и зашептала: – Я просила вас никому не говорить про больницу.