Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
— Не… не помню.
Это было такое невероятное ощущение абсолютной беспомощности.
— Алеся, если ты звонишь по просьбе Анны, то можешь ей передать, что я помню о ее дне рождения, и помню, что она хочет в качестве подарка.
— Я передам, — пообещала тихо. Влад отключился, а я еще несколько минут просто сидела, бездумно уставившись на погасший экран телефона.
Зачем я ему звонила? Что за помутнение рассудка такое?
Наверное, этот момент можно было назвать переломным, после этого непонятного и нелепого звонка я все чаще стала забрасывать учебники, уходить
Глеб не возражал.
А я искала. Сама не зная, что ищу, и буду ли рада, если в итоге все же найду.
Цель свою, как ни странно, я нашла на одной маленькой, безлюдной улочке. Ничего особенно, просто неширокий проход между домами, сама не знаю, зачем я туда свернула. Что-то толкнуло сойти с шумного проспекта, нырнуть в прохладный, сырой полумрак и замереть при виде бредущей навстречу загнанной и обессиленной девушки.
Особую мрачность нашей неожиданной встрече придавали холодная высота каменных стен, между которыми нас и свела судьба, небольшая лужа, еще не высохшая после щедрого ночного дождя и едва уловимый затхлый запах. Так пахнет в подвалах или давно заброшенных зданиях.
Одета она была хорошо, опрятно, и светлые волосы ее, собранные в причудливую косу, были тщательно расчесаны — ухоженная, симпатичная девушка. И не было в ней ничего необычного, кроме взгляда. Беспомощного, бесконечно уставшего… смирившегося с неизбежным, что ли.
— Привет, — сказала я, шагнув ей навстречу.
Наверное, подсознательно я была готова к ее вопросу, потому что, услышав его, даже не удивилась:
— Ты меня знаешь? — в потухших глазах вновь начал разгораться огонек надежды, который я была вынуждена затушить.
— Нет, но точно знаю, что именно тебя-то я искала.
— Зачем?
— Понятия не имею, — призналась честно, украв у нее последнюю надежду.
Интерес ко мне тут же угас:
— Тогда пропусти, иначе они меня догонят.
— Кто? — девушка тяжело вздохнула, я знала, что она собирается делать, хотя ни капли ее не чувствовала. Пару месяцев назад меня бы это не удивило, но сейчас казалось странным. Пусть я все еще многого не знала и не умела, но уж уловить эмоции человека, который стоит всего в нескольких шагах от меня, была способна. Раньше. Сейчас что-то не срабатывало, сила, влитая в меня против воли, давала осечку за осечкой, ошибочно утверждая, что передо мной нет ничего живого, ничего, что могло бы испытывать эмоции. — Кстати, меня Леся зовут.
— Оксана, — грустно представилась она, — хотя я уже сомневаюсь, что это мое настоящее имя.
В высшей степени странное заявление…
— Пойдем-ка где-нибудь присядем, и ты мне все расскажешь, — решила я, уверенно взяв ее за холодную ладонь. От моего прикосновения Оксана вздрогнула, но вырываться не стала, покорно позволяя увлечь себя на проспект, к небольшой, почти пустой кафешке. Мы удачно попали как раз в тот тихий отрезок времени между завтраком и обедом, когда в подобных заведениях можно было посидеть в тишине.
— Ты голодная? — уточнила я, поймав ее несчастный, но совершенно непонятный взгляд.
— Со вчерашнего дня не ела, — признание далось Оксане с трудом, — наличка кончилась, а карты мои еще два дня назад были заблокированы.
— Значит, сначала поедим, а потом ты все мне объяснишь, — решила я, впервые за почти полгода почувствовав себя если и не сильной, умной и серьезной, то хотя бы не совсем бесполезной.
Оксана несмело кивнула, следя за мной растерянным, но совершенно не удивленным взглядом. Должно быть, после всего, что с ней произошло за последние дни, она просто разучилась удивляться.
Это кафе было в чем-то старомодным, не претендовало на громкое звание ресторана, и вместо официантов, снующих по небольшому залу с меню, за прилавком меня ждала улыбающаяся девушка, готовая принять заказ.
Такие места мне нравились, было в них что-то по-особенному уютное.
Разговор у нас не клеился ровно тридцать две минуты, я это знала точно, так как постоянно поглядывала на часы. Сначала в нетерпении ждала, когда будет готов наш заказ, потом — пока Оксана утолит первый голод.
Немногим позже, хотя для меня каждая минута растягивалась в час, она отодвинула от себя тарелку с недоеденными спагетти с сыром и грибами, которые в этом заведении гордо звались пастой в сливочно-грибном соусе, залпом выпила чашечку зеленого чая и решительно, будто в прорубь, ухнула в свой невеселый рассказ.
— Все это началось три дня назад. Я возвращалась вечером домой, у меня по понедельникам репетитор, английский подтягиваю, хочу в следующем году заграницу съездить… хотела, — Оксана сдавленно кашлянула, прилагая все силы для того, чтобы не разрыдаться. Я сделала вид, что не заметила этого, нервно комкая в пальцах бумажную салфетку. Утешать у меня никогда особо не получалось, а она была совсем не тем человеком, на котором следовало бы тренироваться, — на самом деле после репетитора я еще в кино заглянула, очень хотела на один триллер сходить, а он уже из проката выходил, ну и… — рвано выдохнув и шмыгнув носом, она с трудом, продолжила, — потому к подъезду уже в одиннадцатом часу подошла, собиралась просто подняться к себе и лечь спать.
Она все-таки всхлипнула, сбилась на мгновение, вытирая рукавом толстовки непрошенные слезы. Я молча протянула ей истерзанную мною салфетку, почему-то не додумавшись вытащить из салфетницы новую. Оксана выхватила ее у меня из рук, высморкалась и с трудом продолжила свой рассказ.
Напали на нее в подъезде, схватили сзади за плечо, впечатали в стену, укололи чем-то сзади в основание шеи и несколько секунд будто пили. Потом ей удалось вырваться и убежать.
— Ты видела, кто это был?
Оксана замялась, неуверенно покачала головой:
— Со светом что-то странное творилось. Он мигал, постоянно гас, а когда меня укололи, и вовсе пропал, я не знаю, как объяснить, но меня будто в бочку с водой сунули, только вместо воды там была темнота. Густая такая, я бы даже сказала вязкая и… холодно еще стало, и почему-то звон цепей слышался.
Я пришиблено молчала, сраженная упоминанием звона цепей в темноте. Казалось бы, ну что в этом такого? Не самый страшный звук, но меня проняло.