Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
— Да… с прошлым хранителем нехорошо получилось, — признал Илья, — но, думаю, ты будешь защищена лучше. Влад об этом позаботится.
— И что, мы теперь больше никогда не увидимся?
— Почему же? Увидимся. Будем переписываться, созваниваться, когда-нибудь я навещу тебя. Ты сможешь навестить меня… как только я устроюсь.
— А как же кофейня? — встрепенулась я, по наивности почему-то решив, что она для Илья что-то значит. Ошиблась.
— Хочешь, оставлю ее тебе? — Илья беспечно пожал плечами.
Покачав головой, я спросила:
— Когда ты уезжаешь?
И
— Этой ночью.
— Так рано?
— Лесь, мы перед тобой виноваты, и мне неприятно, что отрабатывать прощение выпадет на долю Влада, но, если я останусь в городе, меня уничтожат. Умышленно или нет, я стал виновником смерти прошлого хранителя. Отягчающим обстоятельством можно считать то, что после известия о его смерти я не пришел с повинной. А потом, вот, еще и пытался переманить тебя на свою сторону.
— И даже успешно, — проворчала я, без особого удовольствия сознавая, что и правда почти не злилась на него за обман. Не получалось у меня его в чем-то винить. В отличие от Влада, вот уж кого я с удовольствием готова была считать виновным во всем(!). Не совсем заслуженно, конечно, и совсем несправедливо, но когда такие незначительные мелочи останавливали дурную женскую логику?
— Прости, — он виновато улыбнулся, — все очень глупо вышло, но я совсем не жалею о том, что сделал.
— Потому что совести у тебя нет?
— Потому что, случись все иначе, мы бы с тобой не познакомились.
— Угу, ты бы не узнал, что Влад — стремная, опасная нечисть первой ступени, и огреб бы во время поединка, — сказала и с удивлением отметила, что злиться на Илью у меня все же получается. Вяленько, но очень искренне.
Накрыв мою ладонь своей, он чуть сжал пальцы:
— Тебе стоит ценить себя больше.
— Да ну?
— Да, ты очень забавная. Надеюсь, такой и останешься.
На комплимент его слова были совсем не похожи, но у меня совсем не было сил негодовать по этому поводу.
— Но почему ты уходишь именно сегодня?
Илья страдальчески вздохнул, но ответил:
— С наступлением темноты лярва вернется в свое тело. Он дикий, потому процесс будет долгим и изматывающим. Едва ли он придет в себе до утра, а значит, не сможет перехватить или пустить по моим следам погоню. Главное для меня — выбраться из города, как ты понимаешь.
— Стремная какая-то жизнь у вас, у нечистых.
— У нас…
— Не напоминай, — мрачно велела я, выдернув свою руку из его пальцев, — не хочу об этом думать. У Влада в квартире едва ли найдется столько успокоительного, чтобы я смогла без вреда для здоровья и окружающих принять все, что случилось.
Илья мне вроде как сочувствовал, но просто замолчать, конечно же, не мог.
— Рано или поздно тебе в любом случае пришлось бы прекратить общение с семьей.
— Они меня не помнят, — тихо заметила я, часто моргая. Перед глазами поплыло, я чувствовала: если Илья продолжит развивать эту тему, то кое-кто точно пострадает. От неконтролируемой женской истерики.
— Лесь, теперь ты нечисть…
— И что? «Теперь ты волшебник, Леся», и все тут? — едко поинтересовалась я, сложив руки на груди. Желание всплакнуть стало почти нестерпимым, но я пока держалась. — Я, знаешь ли, читала Гарри Поттера и прекрасно помню, какие проблемы появились у Гарри после этих слов.
В груди тихонько клокотало, стоило только вздохнуть, и мне все сложнее было сдерживать слезы. Я их чувствовала, они дрожали в уголках глаз, готовые предательски явиться миру. Быстро моргать уже не помогало, не моргать вообще — тоже. И, даже запрокинув голову вверх, я чувствовала, как медленно и лениво теплые капли скатываются по вискам, щекоча кожу и путаясь в волосах.
— Лесь… Леся… Алеся, ну не надо плакать, — Илья кашлянул, — самое страшное позади. А твои родители… вновь стать их дочерью ты уже не сможешь, зато дальней, но очень любимой племянницей — легко. Сама ты, конечно, внушение такой силы сделать не в состоянии, зато это под силу Владу. Попросишь его, — он заговорщицки понизил голос, — хотя, можешь и не просить, просто вот так вот расплачешься, он сам все предложит, а потом еще и благодарить будет, что ты согласилась.
— Илья… — голос едва заметно дрожал, но меня это уже не волновало. От горячих слез потолок превратился в разноцветное, мутное пятно. В котором искристыми бликами играли отсветы горящих ламп — от дождя, собравшегося, казалось, затопить весь город, за окном было совершенно темно.
— А?
— Замолчи, пожалуйста, — вытерев тыльной стороной ладони глаза, я зло выдохнула, — и как же я умудрилась во все это вляпаться?
— О, это очень просто, ты подошла…
— Да говорил мне Глеб, что я им подошла, хотя вроде бы и не очень подошла, — задумчиво припомнила я, — но времени искать кого-то получше у них не было.
Мне протянули бумажную салфетку, которую я с благодарностью приняла, вытерев ею мокрые щеки.
— Видишь ли, в чем дело… Они нашли трех подходящих кандидатов на роль хранителя, но только ты была самой…, — он замялся, побарабанил пальцами по столу и вовсе замолчал. «Праздничный обед» остывал, Илья, в отличие от меня, даже не притронулся к своей порции и сейчас гипнотизировал ее печальным взглядом.
— Договаривай уж, что со мной не так? Я была самой какой?
— Безынициативной, — негромко признался Илья, — им не нужны были сильные, хваткие личности. Хорошая наживка из таких не получилась бы. Ты же оказалась почти идеальным кандидатом… Кто же мог просто предположить, что именно из-за тебя все развалится? Спокойная, равнодушная девушка. Да ты ведь за весь год, после вливания силы, даже не попыталась ничего сделать, хотя не могла не чувствовать произошедших изменений. Они тебя просто не интересовали.
— У меня были дела поважнее.
— Вот, — Илья кивнул, — именно потому тебя и выбрали. Ты нелюбопытная. Исполнительная, конечно. Насколько я могу судить, все, что тебе давали, ты честно учила, но не сверх того.
— Как говорил наш замдекана, — подняв указательный палец вверх, я пафосно выдала, — «Инициатива наказуема».
Но тут же поникла, опустила руки на стол, переплела пальцы и уныло добавила, вызвав тихий сочувственный вздох у Ильи:
— Вот только меня наказали почему-то совсем не за это.